Штиль, или Беглый взгляд на жизнь моряков (Вампирус)
Не далее, как несколько минут назад бушевал над морем жесточайший шторм, а вот теперь даже самый слабый ветерок совсем стих, и наступил полный штиль; так что корабль волей-неволей остановился, уловленный в сети гнилого духа, отложив всякую надежду избавиться от него до той поры, пока вновь не подымется ветер. Селестия вышла из каюты, куда недавно унесла спасённого из морской пучины Луни, подозвал к себе команду парусника и оглядывала сейчас хмурым взглядом понесённые во время случившегося ненастья утраты.
Несмотря на счастливое избавление от неминуемой, казалось бы, гибели в пучине водоворота, лица капитана и всех матросов были сумрачными. Все они ощутили мощь и ярость глубинного бога, и кто из них мог поручиться, что после небольшой передышки он не примется бушевать ещё сильнее, либо же, вздумав поменять свою тактику, не принёсшую ему успеха, решится на другой, ещё более гибельный для них шаг.
Подобно тому как мёртвый штиль, который зачастую только предшествует шторму и предвещает его, кажется нам ещё ужаснее, чем самый шторм; ибо штиль — это не более как обёртка, оболочка шторма; она заключает его в себе, как безобидный с виду пистолет Кенни заключает в себе гибельный порох, и пулю, и сам выстрел; точно так же и грациозная неподвижность гарпунного линя, безмолвно вьющегося вокруг гребцов, пока его не привели в действие, — эта неподвижность несёт в себе больше подлинного ужаса, чем даже сама опасность. Но к чему лишние слова? Ведь все мы живём на свете обвитые гарпунным линём. Каждый рождён с верёвкой на шее; но только попадая в неожиданную, молниеносно затягивающуюся петлю смерти, понимают люди безмолвную, утончённую, непреходящую опасность жизни.
Луни усмирил глубинного бога, однако кругом теперь не было видно ничего, кроме бескрайнего океана, да висящего в небе над горизонтом острова магов. Он был так далёк и недоступен в своей высоте, что мог бы быть облаком, или луной в небе. Тем не менее, следуя указаниям Селестии, самые крепкие гребцы, включая громилу Фаргуса и Вампируса, погрузились в шлюпку и, прикрепив её канатами к кораблю, стали медленно буксировать своё потрёпанное судно к летучему острову. Теперь, когда они, восемь человек, своими шестнадцатью руками и ста шестьюдесятью пальцами, час за часом, надрываясь, волочили по морю эту грузную безжизненную тушу, а она еле-еле сдвигалась с места, они получили наглядное доказательство тому, насколько тяжела может быть жизнь моряка. Ведь это пережившее суровую схватку со стихией судно, которое они буксировали, подавалось вперёд так медленно, будто везло полные трюмы чугунных ядер.
О зелёные морские просторы! О бескрайние ландшафты вечной весны духа; здесь — хотя убийственный тайфун и перемешал твои воды, — только здесь может ещё человек беспечно покачиваться на твоей шелковистой глади, подобно отдыхающей морской черепахе, и одно какое-то мгновение ощущать на своих боках прохладную росу бессмертной жизни. Если бы только, о Господи! Но обманчивые нити жизни переплетаются, как запутавшаяся снасть незадачливого рыбака: штили вперемешку со штормами; на каждый штиль — по шторму. В этой жизни нет прямого, необратимого развития; мы движемся не по твёрдым ступеням, чтобы остановиться у последней, — от младенческой бессознательности, через бездумную веру детства, через сомнения подростка, скептицизм, а затем и неверие к задумчивому отдохновению зрелости, которое знаменуется словами «Если бы». Нет, пройдя одну ступень, мы описываем круг ещё и ещё раз и всегда остаёмся одновременно и младенцами, и детьми, и подростками, и зрелыми людьми с вечным «Если бы». Где лежит последняя гавань, в которой мы пришвартуемся навеки? В каком горнем эфире плывёт этот магический остров, этот дивный мир, от которого и самые усталые никогда не устанут? Наши души подобны сиротам, чьи невенчанные матери умерли в родах; тайна нашего отцовства лежит в могиле, и туда мы должны последовать, чтобы узнать её…
(23 день месяца Чёрного Енота)
Социальные закладки