Создавая будущее.
Мрак, безраздельно властвовавший на узкой каменной лестнице, боязливо вжался в выкрашенные масляной краской стены. Забившись под неровные ступени, он выжидающе смотрел на ворвавшуюся в его обитель полоску ненавистного света.
Смотрел на нее и я, пока за спиной тихо, почти беззвучно, не затворилась тяжелая железная дверь, подвешенная на хорошо смазанных петлях.
Мрак, выбравшийся из своего укрытия, мгновенно накинулся на меня, затмив все видимое пространство. Однако триумф его был недолог - разгоревшийся в моей ладони комок пламени, отогнал его не хуже лившегося сквозь мутное окно солнечного света, а я продолжил спускаться в глубины подвалов, расположенных под Южной заставой.
На то, чтобы добраться до четвертого этажа, мне понадобилось не больше минуты. Впереди забрезжил неверный свет газовых рожков и я развеял свой огненный шарик, стряхнув с мигом вспотевшей ладони несколько догорающих искр.
Слух резанул чей-то крик. Долгий, протяжный, отразившийся от стен узкого коридора и надолго угнездившийся в глубинах черепа. Ответом ему были недружные стоны, послышавшиеся со всех сторон.
Я поморщился. Взлохматил слипшиеся от пота волосы. Почесал затылок, чувствую, как вызванные духотой мурашки, сбегают по взмокшей спине. В заключение шмыгнул носом, безжалостно смяв его кончик грязными пальцами и зашагал дальше.
- Камера номер... хрен знает какой... - задумчиво пробормотал я, остановившись напротив одной из стальных дверей. - Кажется эта...
Почесав небритый подбородок и, немного помявшись, постучал в дверь. Та отозвалась глухим металлическим звоном. А буквально через секунду распахнулась.
В лицо мне дохнуло жаром. Многострадальный, а теперь еще и перепачканный, нос сморщился от резкого запаха паленых волос.
- Чего надо? - не слишком вежливо обратился ко мне детина под два метра ростом с внушительных размеров брюхом, свисавшем поверх кожаного ремня.
Лицо, если так можно назвать представшую мне заплывшую жиром рожу, было мне незнакомо. Окинув толстяка суровым взглядом, я холодно продекламировал:
- Ричард Йон, командир второго батальона имперского полка специального назначения.
На моего не слишком дружелюбного собеседника это не произвело должного впечатления. Он лишь протянул вперед взмокшую мясистую ладонь, на которую мне пришлось выложить сопроводительные документы.
Не знаю уж, как, но здоровяк умудрился прочитать их от начала до конца в царившем вокруг полумраке и лишь после этого, удовлетворенно крякнув, вернул их мне.
С трудом согнав с лица брезгливую гримасу, я скомкал и упрятал их в нагрудный карман плаща, после чего вопросительно взглянул на своего не слишком разговорчивого собеседника.
- Входи, - буркнул тот.
Пропустив меня внутрь, он затворил дверь. В первые мгновения, мне показалось, что я рухну без чувств на каменный пол и буду биться в агонии, пока чудовищная жара не выбьет из меня дух. Потом - что мучения мои будут гораздо мучительнее, хотя и не столь долговечны, и я попросту задохнусь, потому что невозможно дышать смесью углекислого газа и гари.
Но поднесенная к губам ледяная кружка быстро привела меня в чувства. Я осушил ее досуха и вернул владельцу, благодарно кивнув и мимоходом устыдившись своей внезапной слабости.
- Что привело вас сюда? - спросил здоровяк.
В углу звякнул металл. Я повернул голову и увидел прикованное к стене распятое тело, повисшее на сверкающих цепях, отполированных тысячами прикосновений.
Я кивнул в сторону пленника.
- Он. Мы с вами еще не знакомы. Прежде им занимался другой специалист.
- Не знакомы, - кивнул палач и было видно, что представляться мне он не собирается. - Его сняли с должности.
- Да? - притворно изумился я, внутренне поаплодировав себе и навсегда распрощавшись с мерзким типом, которого я застал в прошлый свой визит со спущенными штанами.
- Да, - коротко ответил палач.
- Что ж, - я утер лоб, выуженным из кармана носовым платком, который после этого можно было смело выжимать. - Значит, будем работать с вами. Как он?
- Молчит.
- Понятно... Вы и сейчас... занимаетесь им?
- Сейчас начну.
- Не возражаете, если я поприсутствую?
Палач лишь пожал плечами.
Присев на шаткий табурет в углу, я задумчиво наблюдал, как он разматывает нити элементов, сплетая грубое и донельзя примитивное заклинание. Да, с такими способностями, ему нечего делать в регулярных войсках. Угоди он в рядовые - стал бы пушечным мясом, ушедшим в расход в первой же стычке. А так, видно попался на глаза имперским психологам, показал себя с «хорошей» стороны и был зачислен на пусть и не слишком уважаемую, но высокооплачиваемую должность имперского дознавателя.
Толстяк наконец закончил заклинание и ткнул мясистым пальцем подмышку пленнику. Ничего оригинального он придумать не смог: по комнате прокатилась горячая волна. С венчавшего узловатую сардельку ногтя сорвалась полоска огня и лизнула вмиг почерневшую кожу. Волос на теле, к счастью, уже не было - все, что было можно, палач уже спалил, ни раз обработав пленника огнем. Но запах паленого мяса оказался не менее тошнотворным.
Заключенный забился в цепях, выгнулся дугой, пытаясь отстраниться от рук толстяка, но это ему конечно же не удалось. Тот же зашел с другой стороны и снова ткнул искалеченное тело. Потом принялся плести новое заклинание и довольно быстро - лечить ему удавалось лучше - обработал свежие ожоги.
Сожженная кожа сменилась новой, девственно чистой заплатой, но заключенный продолжал извиваться в стальной паутине - тело исцелялось, но боль не уходила.
Я вновь поморщился - никакой фантазии, все как по книжке. Потом отвернулся и поискал взглядом источник воды. Им оказался большой металлический резервуар стоящий у противоположной стены, стенки которого были покрыты морозными узорами. Рядом стояла и кружка. Зачерпнув побольше воды, я утолил вновь вспыхнувшую жажду и с наслаждением умыл лицо.
За спиной снова раздался крик.
Устало вздохнув, я вернулся на свое место. Палач уже сменил орудие пытки и изо всех своих немудреных сил хлестал пленника хищно шипящим пучком молний.
Я прикрыл глаза. В голове отчетливо звенел вопрос: зачем?
Война была проиграна. Это понимал каждый, не лишившийся еще остатков разума офицер. А пройдет неделя или две, понимание дойдет и до рядовых - и что тогда? Да ничего - поток дезертиров сметет подчистую командирский состав. Империя подпишет мирный договор, выплатит контрибуцию. В качестве жеста доброй воли выдаст победившей стороне голову Его Императорского Величества... Совет магов давно точит на него зуб и попутно кусает локти, проклиная собственную глупость, проявленную при выборе очередной марионетки. Да, ошиблись вы, Магистр Мюньер, впервые в жизни ошиблись. Впрочем, уж о судьбе верховного чародея беспокоиться было просто напросто глупо - уж он то, наверняка, подготовил себе несколько путей к отступлению на тот случай, если все пойдет слишком плохо, и, в дополнение к голове Его Величества Рудольфа, северяне затребуют его собственную.
Сейчас, сидя в душной камере, я понимал, что все именно так и случится. Понимал, что через месяц могу и сам оказаться на месте того несчастного. Висеть на металлическом столбе, где-нибудь на просторах бескрайних, усыпанных снегом северных равнин. С переломанными руками и ногами, харкая под ноги кровью и моля о смерти. Впрочем, смерть моя будет действительно быстрой, в отличии от этого бедняги. Быть может, надо мной даже сжалятся и обольют тело водой...
По спине прокатился озноб. Меня всего передернуло, а к горлу подкатил комок рвоты, который я с усилием затолкал в себя.
- Зачем? - тихо прошептал я, но за криками пленника меня конечно никто не услышал.
Палач неторопливо разматывал новые нити. Пленник дергался на цепях, беззвучно шевеля губами.
- Зачем?! - закричал я во все горло.
Палач вздрогнул, обернулся, непонимающе посмотрел на меня.
Я подскочил к пленнику, схватил его за опаленную голову, запрокинул ее назад, всмотрелся в заплывшие глаза.
- Говори! - глухо зарычал я ему в лицо. - Говори!!!
Сдавив ладонями череп мужчины, я ударил его о стену, потом прислонился лбом к его лбу. Закрыл глаза.
Мир расцвел передо мной в октариновом свете.
Белые провалы глаз пленника буквально засосали меня внутрь его головы, мне даже не пришлось прилагать никаких усилий. Но внутри была пустота. Холодное, безжизненное, лишенное сознания и памяти нечто, принявшее меня в себя и обвившее тысячей щупалец.
Я рванулся прочь. Потянулся к обрывкам висящих высоко вверху серебряных нитей, а в голове раздавалось настойчивое: «зачем»?
Зачем нужна была эта война? Зачем Империи понадобились холодные бесплодные земли? Зачем объявил император геноцид против варваров-северян?! Дикие, безобидные зачуханные оборванцы, прозябающие в своих суровых краях. Не умеющие обрабатывать железо, далекие от магии, живущие в примитивных бревенчатых домах и согревающие тела шкурами животных. Мирно молящиеся своим неведомым божкам...
Да, такими их все считали. Никто не видел в них угрозы, и не было собственно до них никакого дела никому, кроме помешавшемуся на мировом господстве и чистоте крови Рудольфу.
Но едва вспыхнула война, как все перевернулась вверх дном. Хлипкие людишки оказались могучими войнами, среди которых на равных сражались мужчины, женщины и даже дети. В их краях не было металла, но все, чего они касались служило северянам оружием. Остро заточенные деревянные стрелы без малейшего сопротивления пробивали любые щиты. Хрустальные клинки изо льда резали сталь оружия и доспехов, словно нож масло. А никому неведомые божки оказались древними и могучими духами, сполна отплатившими варварам за верную службу.
Я очнулся, почувствовав во рту привкус крови. Перевел взгляд на сдавившую плечо руку палача. Потом на бездыханное тело пленника и, наконец, пришел в себя.
Первое, что я почувствовал, был страх. Я с трудом протолкнул в легкие воздух, а потом закричал, брызжа слюной в лицо толстяка:
- Ты идиот!!! Ты...
Слов, которыми я мог охарактеризовать этого великовозрастного дубину, на уме не нашлось, а потому я просто вырвал из потока целую сеть элементальных нитей и швырнул в лицо палачу. Однако настигли они свою цель или нет я уже не узнал...
Потолок рухнул, в единый миг погребая под собой всех.
Рефлекторно поднятые щиты прогнулись под градом камней. Следом за ними в разлом, хлынуло пламя, жадно пожирая все на своем пути.
Держа у себя над головой груду каменного крошева, я потянулся в поток. Ухватил внезапно истончившуюся серебряную нить, опоясал себя ею, оглянулся на оплывавшую от жары дверь...
Второй удар оказался на порядок сильнее. Я не успел ни почувствовать его, ни предвидеть. Навалившаяся на плечи тяжесть стала и вовсе непомерной и повалила меня в кипящий под ногами гранит...

Я очнулся. И это послужило для меня наибольшим шоком. Нестерпимо болело все, что только могло болеть. Я закричал. Громко, надрывно, чувствуя, как из невидящих глаз катятся обжигающие слезы. Кто-то дотронулся до моего плеча. Нежно, но властно прижал к земле. Я подчинился.
Потом меня приподняли. Медленно, очень медленно и плавно. Провели ладонью по пылающей огнем спине. Боль немного утихла.
- Ричард, - услышал я неуверенный голос над самым ухом.
Я попытался ответить, но губы не слушались. Онемевший язык с трудом ворочался во рту, и я лишь промычал что-то невнятное.
Нежные руки принялись ощупывать мое лицо. Скользнули по глазам, погладили щеки и губы. Стало совсем хорошо, но блаженство длилось недолго. Свет больно резанул по глазам.
Прищурившись, пытаясь таким нехитрым способом отогнать мутную пелену, я всмотрелся в лицо склонившейся надо мной девушки. Как ни странно, разглядеть его мне удалось.
Я приподнялся на локтях. Мягкие ладони уперлись мне в грудь.
- Не вставай, - попросила девушка.
Но я все-таки выпрямился, продолжая щуриться, кивнул:
- Ричард.
Девчонка, на вид ей было лет двадцать, порывисто меня обняла. Потом, услышав сдавленный стон отстранилась. Потупила взгляд сапфировых глаз, прошептала:
- Прости... Я... я так счастлива, Ричард, что мы успели! Так рада, что ты жив!
- Да... я тоже, - криво усмехнулся я. - Спасибо.
- Не за что! - рассмеялась девчонка. - Мы теперь квиты!
Она легонько толкнула меня в грудь, и я тут же скривился от боли.
- Ой! Прости... что там у тебя? Я тебя буквально по кускам собирала - ты в пол вплавился и как только ухитрился в прах не рассыпаться!
Она потянула вниз коричневую мешковину, которой было прикрыто мое нагое тело. А я внезапно понял, что она там увидит. И вспомнил, откуда она меня знает...
Маленькая испуганная девочка у границ северных территорий, наблюдавшая за маршем из окна ветхой лачуги. Я подошел к ней, спросил кто она такая, а та лишь испуганно вжалась в спинку косолапого стула и прошептала:
- Есть хочу.
Я поделился с ней своим пайком и ушел, так и не выяснив - кто она такая и как ее зовут. А она крикнула мне вдогонку:
- Имя?
И я ответил:
- Ричард.
Надо же... запомнила. Лет пять уж прошло. И вот, такая встреча...
На лице девочки еще играла улыбка, а я с тоской думал, что вижу ее в последний раз.
Мешковина упала мне на ноги. Девочка удивленно воззрилась мне на грудь. Потом перевела взгляд на лицо. Уголки ее губ медленно поползли вниз. Глаза превратились в узкие щелочки. Протянувшиеся ко мне руки впились острыми коготками в кожу и вырвали вплавившийся в грудь серебряный октагон.
Она поднесла оплывший амулет к лицу, пристально всмотрелась в него, потом сжала в кулаке и со всей силы дернула. Тонкая цепочка глубоко врезалась мне в шею и оборвалась. Другой рукой она подцепила мешковину и набросила мне на кровоточащую грудь. Наклонилась к самому уху и тихо шепнула:
- Убирайся.
Потом встала, развернулась, и исчезла во тьме лестничного проема...
--------------------------------------------
Авторская концовка (Equilibrium Keeper):
Я знал, что мы встретимся снова. Был уверен в этом и готов был положить на кон свою жизнь. Впрочем, последняя за минувший месяц здорово упала в цене и вряд ли могла кого-то заинтересовать.
Я знал и не ошибся в своих ожиданиях.
Мы стояли на берегу озера. Армия северян, выбившая последние отряды из осажденного поселения застыла на противоположной стороне. Нас разделял всего один километр сковавшего водную поверхность льда. И было ясно, чем закончится это сражение.
Солдаты у меня за спиной нервно перешептывались, но еще не успели перетрусить настолько, чтобы всадить мне в спину несколько огненных шаров и броситься наутек.
Северяне же стояли молча и непоколебимо с мрачной решимостью, взирая на втрое большее по численности войско, которому сегодня было суждено бесславно погибнуть.
Мимо проплыла тонкая серебряная полоска астрального послания. Я взмахнул рукой. Солдаты позади вперили взгляд в вытянутую к тусклому солнцу ладонь.
- Зачем? - беззвучно промолвил я.
Мутные небеса оставили меня без ответа.
Я с силой рубанул ладонью по воздуху, и шагнул вперед. Маги позади подались следом.
Незримый для наших врагов план бытия застонал, когда тысячи рук потянулись в поток октарина за нитями, сшивающими ткань мироздания. В ладонях многих затеплились крошечные огненные шары, в любой момент готовые развернуться в человеческий рост. У других на пальцах засверкали желтые искры. Ладони некоторых покрылись тонкой корочкой льда.
Очень немногие, в числе которых оказался и я, отказались от столь примитивных воплощений и стали неторопливо сплетать свое оружие из заранее подготовленных черных нитей, убивающих все живое. Но нас было слишком мало, чтобы рассчитывать на победу в этом бою. Да и какая, в сущности, разница - кто победит? Ведь нас то, в итоге, все равно не будет.
Воинство северян двинулось нам на встречу. Заметно медленнее, явно не собираясь отходить далеко от берега. Я горько усмехнулся. Впереди же шагала юная девушка в белом меховом одеянии, за которой по льду скользила бесформенная тень. Тень смерти.
Я был уверен, что именно она станет главной мишенью в предстоящем бою. Уверен, что ее сотрут в прах, прежде, чем она успеет произнести хоть одну молитву, обращенную к своим грозным защитникам-богам. Но то, что неотступно следовало за ней, совершит свое черное дело...
Мимо пролетела еще одна серебряная нить. Так стремительно, так быстро, что я, поглощенный своими мыслями едва не пропустил ее. В груди вспыхнула безумная надежда. Ухватив послание, я вгляделся в невидимые письмена, а потом закричал изо всех сил собственных и магических:
- Сто~ой!!!
В небо взвились тысячи белоснежных шаров, рассыпавшихся серебряной пылью.
Застыли войска северян, устремив взгляды к тому участку неба, где я не видел ничего.
Я обернулся к своим солдатам. Шепнул:
- Все. - А потом, набрав полную грудь воздуха закричал: - Война окончена!!!
В воздух взвилась новая армада шаров.
Кто-то в строю вдруг закричал. Несколько рук вытянулись вперед указывая мне за спину. Я обернулся.
Девушка в белых одеждах продолжала идти по льду...
- Назад! Все назад! Бегом!!!
Никому не пришлось повторять дважды. Уже не пытаясь сохранять строй, воинство магов развернулось и бросилось в обратную сторону, спеша добраться до спасительного берега.
А я остался. Обернулся и помахал девушке рукой. Она продолжала идти...
Я побежал вперед. Нас отделяли уже считанные шаги, когда я смог разглядеть ее лицо. Белое, как полотно. Безучастное и неподвижное, с закатившимися глазами, взиравшими на мир пустыми белками с тонкой сеточкой бледных сосудов.
Мне хотелось взвыть от безумной злобы и беспомощности перед лицом неотвратимой судьбы. Хотелось плакать и грызть зубами этот проклятый лед. Хотелось вцепиться в глотку императору и верховному жрецу северян... Хотелось обнять эту девушку и прижать к себе, шептать ей на ушко всякие нежные глупости, целовать тонкие губы... А я вместо этого лишь кричал, повторяя как заведенный:
- Война окончена! Войне конец!
Но, конечно, она меня не услышала. Многие рядовые пехотинцы, уцелевшие после первого боя с северными воинами, трясущиеся от страха в спальных мешках или же хвастаясь своими победами товарищам, всегда сходились в одном - нет ничего страшнее северянина, впавшего в состояние берсерка. Они ошибались, жестоко ошибались. Просто они еще не видели боевого жреца, одержимого жаждой битвы. А те кто видел, в большинстве своем не могли об этом никому рассказать. Уцелевшие же предпочитали держать язык за зубами...
Я потянулся в поток.
- Ло... - чуждым голосом закричала жрица, и слова ее потонули в реве налетевшего ветра.
Я швырнул в нее тугой сгусток воздуха, отшвырнув на добрых пятьдесят метров. Она пролетела сквозь застывшую над поверхностью льда тенью. Там на мгновение ощерилась в безумной ухмылке, обнажив белоснежные кристаллы зубов и зашлась в приступе мерзкого смеха.
Плеть черных нитей рассекла ее пополам, но не причинила никакого вреда. Сорвавшееся с рук пламя стекло на лед, ледяные кристаллы увязли во тьме, бледно-розовое облако яда порыв ветра отшвырнул мне в лицо...
А тень скосила взгляд наметившихся рыжих угольков глаз на шипящие на льду остатки огненного шара и недобро сощурилась.
К этому удару я был готов. Вот только быть готовым и противопоставить что-то силе богов - не одно и тоже. Я смог лишь прикрыть себя толстой коркой из льда. Спохватившись в последний момент, накрыл и валявшуюся без сознания жрицу.
Лед под ногами треснул, и мы рухнули в ледяную воду. Над головой бушевал вихрь пламени, но вскоре сведенные судорогой мышцы и сдавившие голову ледяные объятия переключили внимание на себя.
Я тонул. Ничего не весившие до селе доспехи вдруг налились свинцовой тяжестью и поволокли меня на дно. Рухнувшая следом за мной тень уже убрела некую плоть и рассекала воду, стремительно сокращая расстояние между мной и хищными когтистыми пальцами, подрагивающими в предвкушении крови.
«Вот сейчас!» - понял я. - «Ударить сейчас всем, что осталось!»
И тут же в голове вспыхнуло предательское: «зачем?».
И на этот раз мне не только не было, что себе ответить. Но и отвечать не хотелось. Незачем. Глупо было все это. Столько невинных жизней. Столько потерянных душ. Столько рождено жестокости и насилия. Столько боли и страданий принесено в мир.
Моей щеки что-то коснулось.
Я повернул голову и увидел, как стремительно несется ко дну тело жрицы, все еще придавленное ледяным панцирем.
«Вот и еще одна загубленная жизнь», - отметил про себя я.
А потом усмехнулся. Прямо в перекошенную от злобы морду серверного бога.

Я открыла глаза. Было очень холодно. Тело почти не слушалось, но я все же сумела подняться. Встала, стряхнула с себя тяжелые хлопья снега. Принялась растирать замершие члены, попутно оглядываясь по сторонам. Никого. Неподалеку, в потрескавшемся ледяном куполе, накрывающем озеро, зияла широкая полынья, уже тронутая ледяной корочкой. Я всмотрелась в безучастное серое небо. Потом до боли закусила губу. Усилием воли, загнав навернувшиеся на глаза слезы, я прошептала:
- Зачем?
Но безучастное небо, как всегда, хранило молчание.
Я развернулась и зашагала по льду, стараясь не смотреть себе под ноги, не думать о прошлом, жить настоящим и с твердой уверенностью не допустить подобного в будущем.