Тема: Фестиваль масок - материалы

БАНТ-ЛЭНД

-Да нет, я не хочу сказать, что вы больной человек, - поправив очки, спокойно произнёс пожилой врач еврейской наружности. Очередной посетитель его кабинета - вспотевший щетинистый мужчина в клетчатой рубашке - явно нервничал.
-Да вы понимаете, я всю жизнь жил мыслью о мести, а вы мне говорите, что ничего этого со мной не было, что мне это приснилось, что у меня "глюки"!
-Понимаете... - задумчиво ответил врач. - С точки зрения сухой логики, вы не правы. Или же вам нужно успокоиться, выпить чашечку кофе и попробовать изложить, так сказать, всю ситуацию по частям. Может, так мы с вами и установим, что же, собственно, имело место быть в действительности.
-Да вы... - Казалось, мужчина приходит в ярость. - Вы опять мне говорите, что я псих, да? Да у меня эти сучьи выродки до сих пор перед глазами стоят! Знал бы, где их искать, я бы их уже по горло в асфальт закатал, и грейдерным катком прошёлся!... Доктор, я за деньгами не постою – скажите, сколько надо - я заплачу, вы только организуйте этот ваш, ну, гипноз! Чтобы я уже наверняка всё вспомнил, все подробности!
-Прежде всего вам надо успокоить свою психику. - всё так же спокойно, но уже с некоторой строгостью в голосе, ответил врач. - Вы возбуждены. У вас сильнейшее самовнушение, завязанное на переживаниях вашего детства. Вы ведь сами рассказывали, что вас недолюбливали в школе? Не исключено, что у вас развился синдром ложных воспоминаний, и гипноз только усугубит ваши страдания, поскольку мозг ваш, ну, скажем так, перестал отделять истинную картинку от ложной.
-...Картинку? - раздражённо прошептал мужчина в рубашке.
-Все наши воспоминания о далёком прошлом - это так или иначе "картинки". Вот один мой коллега как раз писал, что между реальными воспоминаниями из нашей жизни и воспоминаниями о, скажем, сцене из какого-нибудь кино, которая произвела на нас впечатление - отсутствует какая-либо разница. Существуют только так называемые метки - "маркеры", как он их назвал, и вот ими наш мозг помечает либо одни воспоминания, либо другие, и иногда, разумеется, он может ошибаться.
-Доктор, такого... Ни в одном кино не придумают! - почти рассмеялся мужчина.
-Я не об этом, - продолжил врач. - Давайте разберём, что же представляет собой ваше "воспоминание"? Этот... "Бант-Лэнд". Вы всё повторяли это название - "Бант-Лэнд", своего рода местный аналог "Дисней-Лэнда", вам лет восемь, вы с каким-то знакомым туда идёте, у вас радостная мысль, что это такой "рай развлечений", и дальше следует оглушительное разочарование в этом вашем рае, когда клоун, проводник, может быть "хозяин" этого места, подвергает вас унижению, всё в той же обстановке этого "Бант-Лэнда", как бы изгоняя вас из человеческого общества вообще, на основании идеи о том, что вы изначально были "не правильным человеком". Этот образ - чистая гипнагогия, такого в реальности с вами произойти не могло, не говоря уже о том, что, с ваших же слов, никто ничего не помнит про такой парк. Возможно, был какой-то похожий случай в более раннем детстве, когда, скажем, вас отругала мать за мелкую шалость, а вы тянулись к игрушкам, к клоунам... А подсознание потом использовало эту картинку, чтобы "достроить" картину мира в более осознанном возрасте - к примеру, вы всегда думали, что весь мир знает о вашем унижении в "Бант-Лэнде", и поэтому вас не любят в школе, хотя как я понимаю, напрямую вам про "Бант-Лэнд" никто так и не напомнил, если, конечно, вы сами не рассказали кому-то об этой вашей фантазии.
-Эх, да какая, ко всем дьяволам, фантазия, доктор? Вас бы туда, чтобы вы сами на это посмотрели. - Мужчина снова возбудился - Да я бы этим тварям всем бошки сверлом продырявил! Был бы хоть какой-то след, где их искать.
-Искать вам надо в себе... - Продолжил было размышления врач, но пациент его перебил.
-Что в себе, что в себе-то искать? "В себе" я и так всё как сейчас помню, до сих пор, как вживую - запах этого воздуха помню, помню как эти клоуны хохотали, как как эти дети смеялись, которые там катались на каруселях и показывали в меня пальцем... Вы запах унижения когда-нибудь чувствовали, доктор? Я - чувствовал. Теперь одного хочу - узнать, как их кровь пахнет!
-Вот от таких вещей я как врач обязан вас уберечь. Ведь вы в действительности совсем не злой человек, и успокоившись, могли бы и дальше оставаться полезным членом общества, приносить пользу своим трудом и себе, и другим людям.
-Да приносил я пользу, приносил! - яростно ответил мужчина. - Но знаете ли вы, каково это, когда в сердце клокочет? Когда жить не даёт? Меня с годами эти воспоминания только искалечили... Остался один, жена, вон, даже ушла... - Вдруг мужчина нахмурился и прищурился. - А может, это зря я вам рассказываю? Что-то я подумал, доктор, что вы чего-то хитрите. Не договариваете что-то. Может рыльце в пушку? Покрываете этих... кто они? Кто они такие?!
-Помилуйте, теперь ещё и теория заговоров? - иронично развёл руками врач.
-Вопросом на вопрос? Ну-ну... Знаем мы ваше племя. Да нет, я не нацист, но я давно понял, что есть среди вас такая порода, у которой против нас, честных работящих людей, всегда гадюка за спиной припрятана!
-Голубчик, я хоть и еврей, но, по счастью, не хам. Поэтому либо успокойтесь и выпейте кофе, либо идите по своим делам и не отвлекайте людей от работы, - с плохо скрываемым раздражением ответил врач.
-Да, я пойду по своим делам, - оживлённо ответил мужчина, поднимаясь со стула. - На вас... Времени тратить не стоило. И так понятно, что вы, крысы кабинетные, давно все куплены с потрохами.
-Разумеется. Всем давно заправляет марсианская мафия, - демонстративно копаясь в столовых бумагах, проговорил врач. Пациент, однако, уже был за дверью.

Уже начинало вечереть, а мужчина в рубашке всё ещё ронял нервный пот и покуривал, вспоминая разговор с психиатром. Это был уже не первый случай такого рода, но в этот раз мужчина почувствовал - "они начинают кусаться". Штат, где прошло его детство и куда он приехал свести счёты, начинал казаться ему живым организмом, многочисленные клетки которого того и гляди начнут жалить надоедливую бактерию. Впрочем, несмотря на свою уверенность в том, что "организм" ревностно хранит тайну зловещего парка развлечений, о котором никто ничего не знает, мужчина уже начинал сомневаться и мысленно анализировал слова доктора, пытаясь выстроить, наконец, чёткую и вразумительную картину. Мысль то и дело сбивалась, словно стряхиваясь вместе с пеплом с очередной сигареты, но мужчина продолжал мучительно анализировать. "Надо, пожалуй, всё таки поискать другого специалиста," - подумал наконец он.
-Простите, вы случайно не Бант-Лэнд ищете? - Раздался вдруг чей-то голос за спиной.
Для мужчины в рубашке это было полной неожиданностью. Не поняв, реальность это или нет, он так ничего и не ответил, но всё же решил оглянуться. Метрах в трёх от него стоял худощавый парень в берете и коричневой куртке, с волосами до подбородка. Приглядевшись, впрочем, мужчина увидел, что парень уже не так молод, и только голос его сохранил охрипший юношеский тембр. Почему-то сразу мелькнула мысль, что "парень в куртке" связан с преступным миром.
-Ну, - немного собравшись с мыслями, наконец ответил мужчина в рубашке.
-О, ну вот. Нас всё больше и больше! - Парень в куртке протянул руку - Я Дрозд.
-Кен, - пожимая руку, ответил мужчина. - А что значит больше? Я такой не один?
-Ну, кроме меня, есть одна девушка, она инвалид, - улыбнулся Дрозд.
-Жаль... А у вас что, тоже был в детстве этот парк?
-Я тебе даже больше скажу, старик - меня там так отходили... - "Парень" усмехнулся. - Но ничего, живём. Разбираемся! А у тебя что за история?

И Кен - мужчина в рубашке - начал свой рассказ. Уже стемнело, когда они вспомнили всё, что могли, ещё раз оживив в памяти пережитое. Оказалось, им довелось пережить одно и то же - манящие сказочные аттракционы прямо перед носом, ни с чем не сравнимый колорит парка, клоун со своей пёстрой свитой, вдруг решивший разыграть странный ритуал унижения, необьяснимым образом, слепо потакающая им детвора, пришедшая в парк, и мистическое чувство полной подавленности и коллапса, словно из тебя вынимают душу и сердце. У обоих жизнь оказалась перекошена, оба жили как могли, пока жажда мести не полилась через край. Дрозд мало говорил о себе, старательно скрывая явно не лишённую изъянов биографию, а Кену всё время казалось, что и о себе он говорит куда меньше, чем мог бы, представляясь этаким "человеком-ершом", видевшим жизнь урывками, но и то растерявшим из-за своего невроза.
Наконец, вспомнив всё, сидя на ступеньках мостовой, Кен и Дрозд просто делились своими мыслями.
-Резать их, и думать тут нечего! – говорил Кен. – Пусть сажают, мне всё равно. Вот только бы найти.
-Уж если резать, то по-тихому. Мне моя жизнь дороже, – ухмылялся Дрозд, явно вынашивая какой-то план.
-А если подумать, тёмное это дело... – почесав подбородок, ответил Кен. – Доктор этот, как я ему не рассказывал, всё старался выставить так, будто у меня с психикой не в порядке. Я даже верить начал… – Кен улыбнулся. - Чувствую, я сижу, и моя старая рубашка, в смирительную рубашку превращаться начинает. Того и гляди санитары зайдут, и утащат. Я думаю, докторишка как-то в этом деле завязан.
-Правильно, - подхватил Дрозд. – Ну ты заметил, что ему два раза рассказали одно и то же, а он по прежнему гнёт дурака? Я с ним тоже всё спорил, спорил, потом просто послал, и ушёл. Думаешь, как я тебя "вычислил"? Так же шатался тут, три недели назад… Не знал, во что верить: мне говорят одно, а я знаю другое. Хорошо, потом узнал, что я не один такой. А таких, как докторишка тут хватает, как ни крути – дело тёмное.
-А ты не пытался сам найти этот хренов парк – вдруг остался?
-Пытался, да нет тут ничего, – закурив, ответил Дрозд. - Оно понимаешь как… Всё выглядит так, что придраться не к чему - обычное помешательство, никто ничего не скрывает, зацепок нет, парка никогда не было, как нигде ни копай. А уж я разбираюсь - тут на самом деле пусто. Но есть один нюанс… - Дрозд серьёзно задумался. – Старое наблюдение: бывает, копнёшь и увидишь что-нибудь запретное, как бы другой слой жизни, ещё в детстве заметил. Как бы люди играют роль в театре - хорошо играют, ничего не скажу, но есть ещё и закулисы, или что-то типа того, вот только туда нельзя.
-Замечал... - кивнул Кен.
-Так вот, старик. Меня что всегда удивляло, это буквальность. Не на словах, а буквально, скрытые закулисы. – Казалось, Дрозд на мгновенье задумался, верит ли он сам в то, что говорит. – При том они часто находятся в каком-то конкретном месте. В этом городе, я с детства помню, а я тут везде лазил - что где-то в районе гаражей есть такое местечко, где я шкурой чуял, что там что-то не чисто. А после того, как я побывал в "парке развлечений"... Я думаю, что парк как раз там и находится, потому что с тех пор я эти гаражи за десять миль стал обходить, сам не знаю, почему.
-Э, вот это уже зацепка! - навострился Кен. - Где конкретно, можешь сказать?
-Тут место за одним из заборов есть, еще не проверенное, неподалёку от пятой школы. Я долго бродил среди гаражей, и только на днях понял, что кое где там много места, но нормальным способом ты туда не зайдешь, плюс там две сторожевые будки неподалёку. - Помолчав, Дрозд добавил – Сегодня ночью я туда полезу. Ты со мной?
-Ха! Спросил... Я туда полезу, хоть без ног.
-Да я понимаю. Сам спокойно заснуть не смогу, пока не посчитаюсь хоть с кем-то из этих... Знать бы, кто такие. Только плохо, старик, что ты сюда приехал и не подготовился. Ну пошли. Я тебе инвентарь покажу. - Поднявшись, Дрозд бодрым шагом направился куда-то во мглу.
"Инвентарь" оказался припрятанными в багажнике старого авто ломами и отмычками, подтвердившими подозрение Кена о криминальном прошлом, и вероятно, настоящем Дрозда.
-Это ещё не всё, - сказал Дрозд и, пошарив где-то у дальней стенки багажника, извлёк оттуда продолговатый пакет, в котором оказался охотничий карабин и два травматических пистолета.
-Вот это по мне! - злорадно улыбнулся Кен.
-Погоди, ещё кое что, - С этими словами Дрозд поднял со дна багажника внушительный моток верёвки с крюками на конце. - Карабкаться, надеюсь, умеешь?
-Без проблем. У нас на стройке доводилось.
-Отлично, - кивнул Дрозд.
Ещё сорок минут они обсуждали план проникновения на запретную территорию. Глаза обоих, как у детей, поблёскивали в свете фар. Казалось, вернулось назад осквернённое детство, и, помолодев душой, сорванцы-единомышленники, вновь, как когда-то, отправятся в путь, бросив вызов неведомым злым силам.
-Главное, вот это, - Дрозд показал две дымовые шашки, - используем только в крайнем случае, если уж совсем прижмут.
-Ничего, устроим им газенваген, если надо!
-Я бы ещё зажигательную смесь с динамитом взял, но это пока разведка. Бой будет потом, если живыми уйдём.
-Понял, - кивнул Кен.
Время было заполночь, когда Кен с Дроздом отыскали ту самую стенку.
-Полезем здесь, - тихо сказал Дрозд. - Кустов много, проще уйти незамеченными, если что не так.
Кен кивнул, а его товарищ умелым движением забросил верёвку с крючьями куда-то за заграждение.
-Ну, - сказал он, оглянувшись. - Полезли.

----------------КОНЦОВКА 1 (Tonita)----------------

За забором было темно и глухо. Настолько, что Кен в первую секунду подумал: а не водит ли его Дрозд за нос? А что, заприметил у больницы эдакого «лоха», украдкой подслушал разговор с психиатром – кабинет-то злополучный на первом этаже, и план готов. Недаром усмехался так нездорово...
А, чёрт с ними всеми! Не для того Кен сюда ехал, чтобы продолжать слушать докторишек и убеждать себя, что он как все. Если не использовать случай поквитаться с Бант-Лэндом – то ради чего спасать шкуру? Ну, нет – это дело надо доводить до конца. Кен прикинул, что всегда успеет пальнуть в Дрозда, и крепче сжал пальцы на рукояти пистолета.
Фонарик есть? - вполголоса спросил Кен.
В ответ что-то зашуршало, и в темноте вдруг засветилась дюжина пар налитых кровью глазок. Кен отпрянул. В тусклом красноватом сумерке стали видны очертания «смотрящих» - низкорослые чёрные кляксы с неестественно длинными передними конечностями. Существа шли на Кена, растопырив когтистые пальцы, и еле слышно похихикивали.
Едрена вошь... - Кен пошарил сбоку рукой, но она провалилась в холодную пустоту. Дрозда нигде не было, верёвки тоже.
Тем временем одна тварь подошла к Кену достаточно близко, чтобы достать его. Когти ухватили колено и разодрали штанину поперёк. Боли не было, вместо неё под кожей перекатилось ощущение, будто бы нога не своя, а в кости живёт паразит и высасывает кровь изнутри. Мышцы не слушались. С яростным рыком Кен выстрелил в когтистую тварь и отвалился к стене, шумно дыша.
Тени резко отступили. Они тыкали пальцами в чёрную кляксу под ногами у Кена и надрывно хохотали, так, что в ушах у Кена зазвенело от шума. Наспех перезарядив ствол, Кен опять принялся искать верёвку, но безрезультатно. На стене не было даже выступов, за которые можно зацепиться пальцами – кто-то положил состав между кирпичами нарочито гладко, и Кен до крови содрал пальцы об него, пытаясь выцарапать хотя бы маленькую щербину. А хохот тем временем затих, перешёл в зловещее хихиканье, и «сосальщики» вновь направились к жертве, расставив лапы.
И тут Кен сорвался. Он выхватил пистолет и выпустил очередь прямо в глазастую массу. Передний край сосальщиков взвизгнул, отпрянул, и всё опять погрязло в хохоте. Смеялись даже стреляные, и этот бессмысленный, грубый смех оживил у Кена кошмар Бант-Лэнда. Маленькие дети, полосатые шатры, ядовито-красочные карусели – всё это вдруг предстало перед глазами Кена так, будто он опять перенёсся в парк. И к нему бегут со всех сторон нарядные раскормленные карапузы, и дёргают за костюм, и просят: «Дядя, покажи фокус!» И он со злости выпускает в лоб особо хмурому и растрёпанному струю подкрашенной воды из водяного пистолета, и остальные хохочут, показывая пальцами на неудачника. «Дя-дяяяааааа!.. - кричит кто-то из толпы. - Дя-дяааа клоун, дай пистолетик!..» - а «расстрелянный» вдруг начинает реветь в голос, размазывая водную «кровь» по лицу вместе с соплями, отчего Кен злится на него всё больше. Нашёл горе – краской заляпали; да Кен в его возрасте не такое знавал!..
«За что-о-оо?» - мычит карапуз; Кен начинает хохотать вместе с толпой и с криком: «Бейте его! Он ещё шевелится!» - выпускает в лицо рёве облако конфетти из хлопушки. Разноцветные рожицы застревают в волосах мальчишки, заваливаются за шиворот, прилипают к мокрым от слёз и краски щекам. Кто-то пуляет в неудачника горохом из плевательной трубки – тот уже не вопит, только дёргается, закрыв лицо ладошками с грязной каёмкой под ногтями. «Лошара!.. Псих!.. Пугало!.. Чмо!» - раздаётся со всех сторон; кто-то, особенно гордый своим остроумием, кричит: «Кенни взял за пенни говённое печенье!» - и карапуз вскакивает и с остервенением начинает пробиваться через толпу. «Ненавижу! Я вас всех ненавижу!» - сквозь слёзы визжит он, а человеческая масса из нарядных, пёстро одетых детишек продолжает пинать и тыкать жертву, в восторге выдумывать новые клички и размазывать по одежде маленького Кенни плевки и козюли.
«Дайте мне!» - звонко взвивается над парком, и какая-то красивая девочка в светлом кружевном платьице оттягивает Кенни за руку чуть вбок от вопящей орды под всеобщее замешательство. Кенни улыбается сквозь слёзы, он уже почти влюблён в эту девочку, и она улыбается в ответ, а потом достаёт изо рта комочек розовой жвачки и медленно налепляет спасённому на волосы. «Урны нету, а сорить не хочу», - поясняет нежный голосок, и толпа ревёт от восторга. Смеётся, бешено, почти истерически, и сам Кен. Он понимает, что мальчуган ни в чём не виноват перед нарядным стадом, что надо что-то делать, как-то всё это остановить – но сдерживается, потому что больше всего на свете боится очутиться на месте оплёванного. Пусть линчуют другую жертву, пусть – лишь бы самого его оставили в покое, забыли, приняли за одного из них хотя бы на короткое время.
Парк грохочет. И только маленький Кенни продолжает беззвучно сглатывать слёзы – в его зарёванных глазах нет мольбы, только ненависть...

Хохот сосальщиков резко стих, и Кен очнулся от наваждения. Он стоял спиной к шершавой кирпичной стенке, а перед глазами расстилалась заброшенная свалка металлолома. Верёвка, правда, не появилась, а в руке у Кена вместо разрывного пистолета обнаружился детский водяной. Кен порыскал в сумке: положенная туда Дроздом дымовая шашка оказалась хлопушкой вроде той, которую он взорвал в Бант-Лэнде.
Значит, закулисы... Представление, которое обычным людям нельзя видеть с изнанки. Инстинкт толпы. Дети-сосальщики и трусливый клоун, который боится «милых» ребятишек больше, чем бешеных собак. Смех над безвинным только ради того, чтобы не посмеялись над тобой. «Я страдал – пусть страдают и другие», - и ощущение «своего в стаде» оттого, что удачно выбрал козла отпущения.
Раскурив бычок и приведя нервы в порядок, Кен соорудил из ржавого мусора подобие наклонной лестницы и смог с её помощью преодолеть стенку, с верху которой спрыгнул в кусты.
Светало. Кен вернулся в обшарпанное общежитие, где снял клетушку, принял холодный душ (горячей воды не предвидилось) и отправился в магазин, чтобы чего-нибудь перехватить. Путь его пролегал как раз мимо психиатрического диспансера, где Кен тщетно пытался выведать что-то о Бант-Лэнде. У входа курили какую-то дорогую дрянь два «мажора», а на скамейке чуть поодаль сидела, косолапо поставив ноги, невзрачная девушка – она поглядывала на телефон и явно ждала, пока начнётся приём. Кен подошёл ближе; у незнакомки сильно косили глаза, спрятанные за толстыми стёклами массивных очков, то пытаясь укатиться куда-то вверх за веки, то сдвигаясь в кучку к переносице. «Вот какая она, Дроздова девушка-инвалид... - сразу смекнул Кен. - Ох, поди-ка ж, ей досталось в детстве!» Он вспомнил, как бредил найти Бант-Лэнд и отомстить обидчикам, пока не попал в «закулисы», и вдруг ощутил острую потребность подойти к инвалидке и как-то помочь ей, хоть словом.
Девушка не заметила Кена, пока он не подошёл совсем близко, и вздрогнула, как от гороховой пульки, когда он негромко спросил:
Вы случайно не Бант-Лэнд ищете?
Один из «мажоров» ткнул в Кена пальцем и подчёркнуто громко объявил соседу:
Э, смотри, редкий кадр: задроты знакомятся!
Ужас, - бросив на девушку мимолётный взгляд, отозвался второй, - если они ещё и детей вздумают наделать, то становится ясно, откуда в этом мире столько идиотов.
Кену невыносимо захотелось дать этому уроду по бритой морде хотя бы уже за то, что он смеет так оскорблять несчастную девушку, но та заметила его ярость и тихо попросила:
Не надо.
А что, позволять?! - Кен уже немного остыл.
Я видела, они всех так цепляют... не похожих, - инвалидка перевела дыхание, - надеются, кто-то сорвётся, и его в психушку...
Н-да, - Кен опустился на скамейку рядом с девушкой и достал было сигарету, но, взглянув на бледное лицо соседки, убрал обратно в пачку, - посмотреть бы им на свои роли в закулисах... Вот тогда бы и стало ясно, наконец, по-настоящему этим рожам, откуда в мире столько идиотов.
Незнакомка неловко улыбнулась и, украдкой взглянув на дверь диспансера, решительно спрятала телефон в потёртую сумочку.

----------------КОНЦОВКА 2 (Антберг)----------------

Странные чувства сопровождали Кена, когда он поднимался по верёвке вслед за Дроздом. Снова в памяти всплыл разговор с доктором, и чудилось, что там, за этой стеной, он встретится со своим подсознанием во всей его красе, и вот уже он, взрослый человек, снова, как когда-то, окажется беспомощным ребёнком. Отмахиваясь от навязчивых мыслей и страхов, Кен продолжал карабкаться наверх.
-Так, спускаемся, – деловито сказал Дрозд, когда они были уже наверху. Действовать нужно было быстро, и, заново закрепив крючья, мстители-авантюристы начали спуск со внутренней стороны стены.
-Смотри-ка, здесь глубже! – неожиданно заметил Дрозд.
-Да, и стена под углом. Градусов семьдесят, – заметил Кен, оглядываясь в поисках земли, которую, однако, скрывала кромешная темнота, и только где-то вдали над ней возвышались какие-то развалины.
-Что-то здесь не так… - пробормотал Дрозд.
-Что? – не понял Кен. Однако Дрозд молчал, продолжая спуск. Когда же они наконец спустились, отряхнувшись, он произнёс:
-Это место ненормально большое. Слишком большое. Я думал, оно должно быть меньше. Намного.
-Тут чертовски темно, – пожал плечами Кен. – Давай-ка сходим вон туда, посмотрим, что за развалины.
-Пошли… - ответил Дрозд.
Путь к развалинам оказался неожиданно долгим, и вскоре Кен понял, о чём говорил его товарищ.
-Мне кажется, или здесь добрые полторы мили?
-Не похоже. Что кажется, не похоже, – нервничал Дрозд . – Ненормально всё это.
-Что же это за место такое? – скривился, заозиравшись, Кен. В лунном свете виднелось множество обломков и камней, местами же был просто гравий и песок – казалось, как на Луне, лежащие здесь веками.
-На Луну похоже, – неловко усмехнулся Кен. Тут же он понял, что именно усиливало это ощущение – ночное небо над их головами было усеяно миллионами звёзд.
-…Твою мать! – от неожиданности ахнул он.
-Электричество отключили, наверное, вот звёзды и стало видно, – нашёлся Дрозд.
-Ага, я знаю.… Бывает такое дело.
С опаской поглядывая вверх, Кен с Дроздом продолжили путь к развалинам, и вот, наконец, подошли к своей цели. Это был широкий каменисто-песчаный холм, на котором высилось два сооружения – одно было нагромождением ржавых металлических каркасов, некогда представлявших собой какие-то мостики, изгибавшиеся под всевозможными углами. Слева же одиноко стояло здание, напоминающее каменную будку высотой с трёхэтажный дом. "Будка" не была так сильно разрушена, как нагромождение ржавых мостиков, но ощущение коллапса и опустошения от неё исходило не меньшее.
-Как после ядерной войны. Может им до нас кто-то… Отомстил? – снова попытался пошутить Кен. Дрозду же явно стало не по себе.
-Здесь что-то плохое, не нравится мне это место, – проговорил он.
-Да я вижу… - согласился Кен. - Но мы же всё-таки пришли сюда разбираться, искать следы этих мразей! Давай посмотрим, что тут как. Может, это вообще не то место?
И осмотр начался. Поначалу трудно было понять, имеет ли это странное место отношение к тому самому парку развлечений из далёкого детства. То тут, то там попадались обломки непонятно чего, словно пролежавшие в этих песках десятки тысяч лет. Где-то угадывались знакомые очертания – но ненадолго, чтобы сразу же ускользнуть, оказавшись обманом зрения. Сердце вздрагивало каждый раз, когда очертания камней и обломков начинали казаться фрагментом окаменевшей клоунской гримасы. На какое-то время они прекращали вглядываться в обломки, посматривая вдаль, где по здравому разумению должны были находиться стены – но почему-то было стойкое ощущение, что там бескрайние песчаные холмы, уходящие в даль горизонта. Они уже собирались направиться к каменной будке, как вдруг свет фонарика выхватил нечто, что заставило их обоих вздрогнуть. Это была самая настоящая каменная рожа, потрескавшаяся физиономия какого-то древнего божества – ни с чем другим это нельзя было сравнить. У головы было и тело – полуразрушенное изваяние, на треть уходящее в песок и гравий.
-Идол…? – только и смог вымолвить Кен.
-Похоже, что он… - покачал головой Дрозд, обходя находку сбоку. Древняя статуя была размером чуть больше человека и, судя по всему, когда-то находилась в причудливой, искривлённой позе, напоминающей танец. На голове было нагромождение, отдалённо напоминавшее многослойную узорчатую корону, а рот был широко раскрыт. Что-то знакомое вырисовывалось в этом чуждом образе из глубины веков – Жрец? Исполнитель ритуального танца? Нет, что-то ещё…
-Клоун…? – вдруг прошептал Кен.
-Н-да, - скривился в отвращении Дрозд. Он не нашёлся со словами, но было видно, что они оба поняли – древняя страхолюдина имеет самое прямое отношение к их мучителям, а скорее, это каким-то образом и есть один из них. Так они и продолжали рассматривать изваяние, осознавая, что напрямую соприкоснулись со своим прошлым, оказавшимся ещё более загадочным, чем они думали.
-Смотри... – Прошептал вдруг Дрозд, указав фонариком в том направлении, куда смотрело лицо каменной статуи. – Ещё один!
И правда – в том самом месте оказалось ещё одно подобное изваяние, а вскоре обнаружилось и ещё одно. Их было здесь не меньше пяти – как раз столько, сколько было клоунов в злополучном парке.
-А это… Их храм, что ли? – Кивнул Кен в сторону высокой каменной будки.
-Помнишь, в Бант-Лэнде был какой-то шатёр или замок, который считался у них самым главным сооружением? Там ещё было лицо клоуна, такое большое?
-Было, помню, – мрачно ответил Кен. – Мне, конечно, они втолковывали, что я даже смотреть туда не достоин.
-По-моему, это оно. Пойдём туда… Только приготовим стволы на всякий случай, окей?
Оружие в руках оказало воодушевляющий эффект. Приблизившись к "будке", они встали по разные стороны у высокого прямоугольного входа внутрь, не имевшего даже намёка на какие-либо двери.
-На счёт "три", – сказал Дрозд. Кен кивнул.
Ворвавшись, на счёт "три" внутрь каменного саркофага, оба наткнулись на оглушительную пустоту четырёх каменных стен и точно таких же пола и потолка. Больше там не было абсолютно ничего – даже надписей на стенах.
-Да что за дьявол…?! – не выдержал Кен.
-Вот дрянь. – мморщился Дрозд. – Уходить отсюда надо…
Но они никуда не пошли. Оторопь не проходила ещё долго, и они продолжали бестолково озираться по сторонам, так и не обнаруживая ничего нового. В душу закралось ощущение, понять которое они пока не могли – перед ними будто предстало какое-то древнее знание, ответ на многие вопросы бытия, но было оно слишком велико, а они – слишком малы.
Никто из них не помнил, как в тишине, изредка прерываемой короткими фразами, у них развязался разговор, который вряд ли бы случился в ином месте. Они обменивались словами о таинствах мироздания, пытаясь отгородиться от того мира, что остался снаружи, и выстроить картину своего понимания из других, более подходящих для этого знаний. Но и эти знания были слишком поверхностны. Только Дрозду удавалось выйти к дальним задворкам понимания – он был начитан странной литературой, что-то говорил о своих экспериментах с психоактивными веществами и выходах в место, которое он называл "астралом". Было видно, что несмотря на обширность своего опыта, оказавшись здесь, он растерял веру в то, что на самом деле мог прикоснуться к чему-либо "сверх-естественному" - сам факт нахождения в этом месте был опровержением всему, всё казалось иллюзией, как когда-то, после унижения в Бант-Лэнде, казалось преступным и недопустимым существование игрушек и весёлых детских улыбок. Уже ни во что не веря, Дрозд продолжал рассказывать что-то о связи с космосом, о духах и малопонятных для Кена явлениях тонкого мира, и оба они, уже покинув каменное здание, брели где-то среди бесформенных руин и древних изваяний, происхождение которых им было всё ещё не понятно, и разговор их мерк и путался во тьме, всё чаще терялись в нём слова, и всё больше Кен и Дрозд начинали осознавать, что они столкнулись с чем-то по настоящему устрашающим, и что вот-вот оно предстанет прямо перед ними. Наконец ощущение стало полным, и наступило молчание. За молчанием последовала нарастающая паника. Мысли уже не путались, разум уже не пытался понять, что же это за место и даже уже не бил тревогу, а всё сильнее дрожал и звенел. Первым потерял самоконтроль Кен – не понимая смысла своих действий, он ринулся к нагромождению ржавых мостиков и начал карабкаться по ним вверх, всё выше и выше, пока его рука не вцепилась во что-то, что тут же рассыпалось в прах. Дрозд очнулся, услышав его стон и всхлипывания где-то наверху.
-Посмотри… Это дети! Это те дети на каруселях! – Кричал Кен. Непонятный предмет в его руках крошился и сыпался вниз, превращаясь в песок. Дрозд быстро понял, что это было частью тела одной из иссохших фигур, которые во множестве присохли к этим ржавым мостикам, бывшим когда-то теми самыми каруселями, на которых кружилась детвора. Голова шла кругом от нахлынувшего осознания того, что здесь происходило. Не было никакого парка аттракционов, это был просто могильник – огромный могильник человеческих душ. У обоих из памяти их собственных душ всплыло то, о чём они давно забыли, поскольку не поняли этого ещё тогда, когда всё это с ними произошло – тогда, на их глазах, всем кто приходил в Бант-Лэнд, предлагали вечные развлечения и удовольствия в обмен на бессмертные души. И дети, приходившие туда, соглашались, получая то, что хотели – всю жизнь они жили не зная забот, любили кого хотели, делали что хотели, и не несли никакой ответственности, не помня при этом ничего о Бант-Лэнде. Они продолжали рождаться уже в следующих и следующих жизнях, где вели всё такую же беззаботную жизнь - но их конечная участь была предопределена. Предопределена здесь, в этом месте, находящемся вне времени, где их души как в аду, вечно брели по этим мостикам, а каменные шуты исполняли свой дикий танец. И только некоторым из детей, пришедших на аттракцион, не предлагали вечные удовольствия в обмен на душу – потому как знали, что по какой-то причине они откажутся – и тогда их души топтали и калечили, ибо древний закон не приемлил нарушителей. Приходило понимание – докторишка не врал, они действительно никогда не были в Бант-Лэнде, поскольку его действительно никогда не существовало – он как генный код, был отпечатан в человеческих судьбах, и даже те люди, построившие заборы и сторожевые вышки вокруг пустыря, не понимали ничего, как муравьи, строящие своё жилище под стеной дома, не понимают, чем эта стена является. Осознание всего этого снова и снова вспыхивало в уме, а страх, что вот-вот хозяин дьявольского парка предстанет перед ними, перерастал в понимание того, что он уже перед ними предстал. Разум был ещё не готов, но мучительно начинал понимать. Дрозд, бледнея, пятился назад, пытаясь вспомнить свои эзотерические познания – уже бесполезные перед лицом истинной реальности. Кен лежал на ржавых перекрытиях, обхватив руками голову, и стонал. Теперь он понял всё. Перед ним неслось его прошлое – забитые младшие классы, затем школа бокса, куда его отдал отец, затем работа в строительной компании, где он нашёл друзей и собутыльников, познакомивших его с женой, которая ушла от него, поняв, что он истерик, не способный жить в обществе, затем воспоминания об унижении в парке, которое он винил во всех своих неудачах – круг замыкался на его глазах, вот он уже видел прошлое, задолго до парка, он видел это самое место, этих каменных богов – они появились здесь миллионы лет назад, они исполняли ритуал, поглощающий людские души – но не ради насыщения - в нём был смысл, не постижимый для человека – этот смысл был сравним лишь со смыслом горящего солнца, бурлящего вулкана, и воды, скручивающейся в воронку водоворота. Мысли продолжали нестись и нестись, но как неизбежность, наступала полная и окончательная ясность. Дрозд уже рухнул на камни и начал судорожно скручиваться, пытаясь скрутиться в ничто, и исчезнуть. Бесплодные попытки порождали только новую боль, и новый, ещё больший ужас от осознания того, что ему никуда не деться перед лицом великой, древней, и могучей силы, рядом с которой его душа просто сгорит, не оставив и следа. И его душа действительно начинала гореть, как начинала гореть и душа Кена. Изгибаясь, он, как слизняк, полз по ржавому перекрытию, изрыгая нечленораздельные стоны. Так корчится червь, брошенный на сковороду, первые мгновения ещё не понимающий, что происходит – так и мгновения, отведённые Кену и Дрозду, подошли к концу, и они как червяки, корчились на этих древних камнях, которые были старше самого времени, под этим небом, свет звёзд которого был бесконечно мёртв, перед ликами древних богов, беспощадных в своей власти никогда не существовать, и при этом безраздельно обладать всем и вся на этой земле. Богов, создавших этот могильник, бывший в то же время ничем иным, как самой жизнью.
Перегнувшись через ржавую перекладину, Кен из последних сил закричал:
-П-П-ОМОГИ-И-ИТЕ-Е!!!!!!....
Ответом ему был лишь шорох извивающегося на песке Дрозда.
-ПО-МО-ГИ-ТЕ-ЕЕЕЕ!!!!!!.... – Снова заорал Кен, понимая что надолго его не хватит, да и то – бесполезно.
Дрозд что-то зарычал в ответ. Скорее, это была попытка доказать, что он ещё жив, но попытка довольно жалкая – так тлеет слабый огонёк, прежде чем погаснуть.
-Ради всех святых, Великий Боже, Господи Иисусе, помоги!!!!... – Кричал Кен, осознавая, что миллионы лет назад не было ни Иисуса из Назарета, ни Моисея, ни Адама, а были только каменные боги, исполняющие свой ритуальный танец, а тот бог, к которому он взывает, был бесконечным чёрным космосом, в который и сейчас всматриваются его глаза. Но Кен держался до последнего.
-Господи, помоги, ведь я знаю что ты есть, ведь зачем иначе жизнь, если есть место, где тебя нет! Помоги Господи, не оставь в беде, ведь все мы дети твои, ты же отец наш!... – Кричал Кен, и лицо его покрывалось слезами. Наконец, он начал кричать Дрозду, призывая и его к тому, чтобы тот звал на помощь Бога. Казалось, что Дрозд уже мёртв, что он превратился в крохотный почерневший комок глины, но Кен продолжал звать этого человека, и ему повезло – он услышал ответ. Снова послышалось нечленораздельное рычание Дрозда, в котором в муках рождались слова, и вот уже вдвоём, они взывали в Богу как могли, так искренне, как не могло быть никогда в жизни. Это казалось яростным противостоянием жизни и смерти, происходившим где-то за пределами времени и пространства.
Первым пришёл в движение Кен. Весь мокрый и продрогший, он попытался привстать и соскользнул вниз, рухнул с высоты ржавой конструкции – однако, упав в песок, остался цел. Дрозд, тяжело дыша, перебирал согнутыми ногами, но встать ему так и не удавалось. Приподнявшись в песке, Кен попытался подбежать к нему и тут же упал. С большим трудом ему удалось, встав на четвереньки, всё-таки добраться до сотоварища, и схватив его за рукав, потянуть за собой, пытаясь снова подняться на ноги. Ещё долго они падали и спотыкались, но наконец сумели каким-то чудом собрать волю в кулак, и встав на ноги, бегом рванули прочь от холма – к тому месту, где должна была быть та самая стена, через которую они сюда пролезли. К счастью, верёвка всё ещё была на том же самом месте, и крепко в неё вцепившись, они начали карабкаться вверх. Несмотря на страх, что там, за стеной, их ждут всё те же серые руины, их встретили весело колышущиеся на ветру заросли кустарника, в которые они тут же чуть было не рухнули. Сумев сохранить самообладание, они заново закрепили крючья и спустились вниз, забыв о верёвке, рванули прямиком к автомобилю. Уже через двадцать минут они гнали по шоссе в совершенно неизвестном для них направлении. Перед глазами стояло небо, алеющее рассветными отблесками на горизонте. Никто из них ещё не понял, было ли это выигранной битвой, или может, наоборот поражением, но ясно было одно – из бездонной пустоты вырвались уже не они, а совершенно другие люди, не имеющие отношения к прежним. Это было заметно по Дрозду, казалось, постаревшему лет на тридцать, и превратившемуся в старого мудрого дьявола, и по глазам Кена – они ярко блестели и быстро бегали. Он точно знал – сейчас они остановятся в придорожной забегаловке, и устроят разухабистую драку с нефтяниками, которая торжественно завершится под аккомпанемент полицейских сирен. А потом они поедут в горы и у них будет роман с двумя очаровательными лыжницами. Но больше всего его поражала мысль о том, что таких разудалых деньков в его жизни будет не просто много – будет даже не год, и даже не десять лет, а как минимум три десятка лет - и осознание этого будоражило разум не меньше, чем могильник миллионов душ на дне времени и пространства, о существовании которого они уже начинали забывать.

----------------КОНЦОВКА 3 (Валера)----------------

По ту сторону забора нас ждали. Дрозд моментально куда-то испарился, буд-то его и не было. Мне скрутили руки, кто-то прочитал мне мои права и обязанности и вот уже год, как я узник психиатрического отделения при городской тюрьме.
Иногда меня навещает Дрозд. Я уже не сержусь на него, главное я понял - здесь, в городе все за одно и все скрывают что-то важное. За проникновение на территорию стоянки с оружием в руках я получил пять лет, которые заменили принудительным лечением в отделении. Кормят неплохо. Колют разную дрянь по утрам. Берут анализы.
Раз в неделю заходит профессор. Не тот, к кому я последний раз обращался, тому я проломил-таки голову предворительно выдранным из пола унитазом. Этот говорит тихо, всему верит и что-то все записывает в блокнот.
Однажды я проник в другую палату. Первое, что я сделал, это спросил у трех находившихся там больных о Бант-Ленде и, что вы думаете?! Все трое прекрасно были осведомлены о нем и даже знали побольше моего. Перед тем, как меня связали и увели, мы договорились о побеге. Больше я их не видел. Но надежда теплится! Скоро нас поведут в городской парк на прогулку. Тренирую рывок с низкого старта.