ХОССЕ (Хочу Открыть Страницу С Ересью)
Литературный кружок от Хоссе №2
Продолжаем оживлять бложики Нейтральной моими черновиками книжки про альтернативный Рим.
Подозреваю, что во второй главе имеются те же ошибки, что и в первой (я пока ничего не правил). Но надеюсь, что найдутся и новые (а в том, что они есть, я почти не сомневаюсь).
Спасибо всем, кто оставляет свои отзывы и тыкает меня носом в косяки. Это поможет мне вывести книгу на более высокий уровень
Итак...
В камере было темно и сыро. Благо, она оказалась одиночной, и никакая опасность, казалось, мне не грозила. Место, в которое меня отвели, представляло собой длинный коридор с множеством маленьких камер, в которых сидело по одному-двум заключённым. Я решил повести себя по-умному: сделал вид, что сплю, и стал слушать их разговоры, изучая особенности местной речи. Всё было не так сложно: немного латыни, немного итальянского, немного незнакомых корней, которые понять по контексту было не так уж и сложно.
- Вставай!
Я открыл глаза и повернул голову. Надо мной стояло пять полицейских.
- На выход!
Я лениво встал. Меня резко и грубо схватили за локти и повели на улицу. Далее – машина, но в этот раз посерьёзней. Это был небольшой автозак. И вот тут-то мне стало по-настоящему страшно. Меня закинули в машину как мешок с картошкой, заперли и повезли в неизвестность.
Ехали мы медленно. Мне очень хотелось выяснить, что же происходит.
- В чём я виноват? – спросил я.
В ответ была лишь тишина.
- Куда меня везут?
Кто-то в салоне усмехнулся. После чего риторически спросил:
- У тебя так много вариантов, Вернер?
- И всё же, - обречённо попросил я. – Я сегодня несообразительный.
- В амфитеатр Флавия, куда же ещё.
Я сказал, что при виде машины мне стало по-настоящему страшно? Нет, вот теперь у меня сердце ушло в пятки и далее в неизвестном направлении.
«Амфитеатр Флавия? Это же… это…»
- Колизей?! – сорвалось с языка.
- Ну да, - растеряно ответили мне из кабины. – Немаленький.
Здесь до меня дошло, что Колизеем Колизей стали называть уже после падения Рима, и слово это означает внушительные размеры этого памятника смерти.
Но это было не столь важно. Я робко посмотрел через решётку. Картина вызвала у меня некоторое недоумение: мы проезжали мимо Колизея, в сторону не пойми откуда взявшегося возле него здания, огороженного высоким забором с колючей проволокой. Очевидно, это была тюрьма.
«Так они пошутили, или что?»
Машина заехала на территорию. Теперь сомнений не было: это тюрьма.
Меня повели прямо так, без наручников, под дулами пистолетов. Я не сдержался:
- А почему пистолеты? – спросил я, искренне надеясь, что они поймут по-итальянски сказанное слово «пистолет».
- А ты стоишь автоматов? – вопросом на вопрос ответил один из моих стражников.
«Всё понятно. Римская полиция хорошо стреляет. Автоматы ни к чему, если им не составит труда продырявить мне голову одним выстрелом».
Заключённые тюрем везде одинаковые. Не то, чтобы мне приходилось в жизни видеть зэков, но частенько встречал как бывших, так и будущих. Нет, конечно, они все разные, но есть наборы стандартных типажей. Вон там лысый детина, забитый татуировками, с Цезарем на груди. А вот молодой худощавый парень с потерянным лицом. Такие попадают сюда по молодой глупости, ломая себе всю жизнь. Может, марихуаной торговал, или слишком сильно засадил в висок другу в пьяной драке. В прочем, местных законов я не знал.
Но меня вели в другой блок. А там были совершенно другие люди. Если до этого я видел весьма разобщённых заключённых, то здесь большинство сидело вместе. В массе, они выглядели совершенно безобидными, даже милыми, а в глазах их читались грусть и отчаяние.
- Наслаждайся компанией, Вернер, - сказал мне один из полицейских, после чего они все ушли, оставив меня стоять посреди зала.
- Ты не Вернер, - с подозрением произнёс один из заключённых.
«Слава тебе, Господи!»
- Теперь объясните это им, - не то с сарказмом, не то с просьбой ответил я.
- А толку? - спросил он. – Ты действительно похож на Вернера.
На вид ему было лет 30, но кое-где проступала седина, а лицо украшали шрамы. Широкие плечи, рост за два метра. Но при всём устрашающем виде, у этого парня были очень добрые глаза. Он подошёл ко мне и спросил:
- И как же тебя зовут?
- Святослав, - ответил я. – Друзья называют Святом.
- Русский? – послышалось из-за стола. – Земляк. Я тоже.
Среднего роста блондин говорил на чистом русском языке. Чистом русском дореформенном языке. И это поставило меня в крайне неудобное положение.
- Русский, - только и сказал я на латыни, размышляя, как же мне блеснуть знаниями дореформенной речи, которых у меня практически не было.
- Ну, и славно, вам с Петром веселее будет! – бодро сказал первый. – А то он один у нас из России. Я Вилберт, кстати. Это Йохан, Харман, Зигмунд и Ганс.
Тут-то меня и осенило.
- Рим воюет с Германией? – спросил я.
Кто-то засмеялся, а кто-то косо на меня посмотрел. Вилберт был среди первых. Пётр оказался ближе ко вторым.
- Ну, ты и шутник, - сказал Вилберт. – Нет, конечно, мы просто так здесь сидим.
- Мне казалось, после Второй Мировой крупные державы не завязывают масштабных конфликтов, - попытался оправдаться я, но сделал только хуже.
- После какой мировой? – спросил Вилберт. – А что, была первая?
Я не нашёл оправдания лучше, чем:
- Простите, у меня голова набекрень. Я очнулся в парке неподалёку от амфитеатра с кашей в голове. Ничего не помню… кроме имени и каких-то ошмётков общей информации.
- Рим воюет со всеми подряд, - сказал Пётр. Ему было лет сорок. Грязное тело подчёркивало природную белизну волос, и хоть ростом он был невысок, но выглядел крепче всех этих немцев. – Десять лет назад были мы. Теперь – Германия. А военнопленные отправляются сюда, во Флавиеву тюрьму. Это путь в один конец. Тюрьма – амфитеатр – смерть. Вернер – молодец, он сумел сбежать. Но вот только тебе не повезло. Вы с ним почти как две капли воды.
Здесь я стал вспоминать всё, что знал о гладиаторских боях.
- А почему он сбежал? Ведь в амфитеатры всегда даже свободные люди подавались. Здесь же огромные деньги вертятся. Это шанс выкупить свою жизнь, да ещё и богачом уйти.
- Память твоя, похоже, на уровне школьных учебников истории сохранилась, - сказал Харман. Он был высоким и полным, а его лицо – ещё свежим. Он явно попал сюда недавно, но по глазам и голосу было ясно, что его уже полностью подавили. – Так было, пока пару сотен лет назад Рим не освободил рабов. Большинство со временем покинуло арену, финансирование амфитеатров урезалось. Со временем, всё пришло к тому, что есть сейчас. Мы – пушечное мясо, приговорённое к боям. Мы помираем и радуем публику, ничего с этого не имея. Свободные участники представляют меньшинство, но получают они деньги, незначительно превышающие среднюю зарплату в Риме. Это маргиналы и маньяки. Вот такой вот здесь колорит. Добро пожаловать.
- А как же христианская церковь? Она не выступает против боёв?
- Выступает, - вяло ответил Пётр. – Только кому есть дело до еврейской секты?
Это был дурдом.
- И сражаться ты не умеешь… - протянул Пётр.
Я растеряно помотал головой.
- Плохо, потому что завтра у тебя бой.
Я опешил.
- С кем?!
- Никто не знает до самого выхода, - сказал Вилберт. – Возможно, со мной. Или с Петром. А может быть, с кем-то из свободных.
- Пойдём, - Пётр встал и хлопнул меня по плечу. Да, парень очень крепкий. Синяк, наверно, останется. – Потренируем тебя.