Тема: FLG3 - Игра продолжилась.

Почему так рад,
Так рад я в этот час?
Потому, что я обратно
Среди вас.
И пускай мой драк хромает -
Магди с ним!
Утро с радостью встречает
Абдульхим.
Он вам радости приносит
И еду,
Да не носят его ноги
На беду.
Дали б крылья на дорогу,
Дали б трак!
Поломал о камень ногу
Старый драк...

Из-за ближайшего бархана показалась странная процессия: кто-то кого-то пихал, кто-то кого-то тянул, но пыхтели и ругались оба, только человек - членораздельно, а старый драк - по-своему, по звериному. Через какое-то время можно было уже различить, что оба хромают, причем, на разные стороны, оба в пыли и в песке, оба устали до невозможности и лишь близость места назначения придает им силы.
Ноконец драк, обвешанный тюками, как ветка апельсинового дерева - плодами, дополз до ближайшего строения и лег на песок. Было видно, что никакие силы уже не подымут его по крайней мере, до следующего утра. Абульхим еще пару раз пнул бедное животное, плюнул и побрел к группе людей у палатки, в которой, он знал, была вода.
- Ну, что, Абду, привез?
- Как обещал, как обещал: рис, пшенку, немного кукурузы, немного соленого мяса и много-много фиников.
- Сам собирал?
- Да что ты... совсем плохой стал. Ноги не ходят, да еще этот ревматизм...
- Все поешь, Абду? - спросил вновь подошедший, смуглый крепкий воин в драной военной форме с чужого плеча. Странного фасона фуражка украшала его, никогда не носившие головного убора, выцветшие на солнце, волосы.
- А чего не петь, коли душа просит? Жив, и то хорошо.
- Много привез?
- Да не так, что бы... но и это хорошо.
- Соли не добыл?
- Нет, Крисс, не добыл. Нету нигде соли... Но мясо соленое. Если раздавать по кусочку...
- Хорошо, Абду, отдыхай. Эй, накормите драка! И воды дайте.
- Побольше бы ему... Совсем выдохся мой дружок.
- Нету побольше. Сейчас рыли новый колодец - и там нет.
- Надо уходить к лесам! - вступил в разговор старый воин - пустынник. - В лесу всегда есть вода.
- А монстры? И как раненых повезем?
- На себе потащим...
- Ты - дотащищь. Я - дотащу. А много ли таких? Люди устали. Еды мало. Воды нет...
- Все равно, уходить надо! Все здесь погибнем.
Абду зашел в палатку, напился воды и завалился на ближайшую койку. И странное видение явилось ему, засыпающему: увидел он Джейн и их первую встречу, увидел как радовался, везя девушку до ближайшего жилья. Потом вдруг вспомнилась ночь с Эльменией, стрекот цикад, звездная ночь... "Хорошее было время!" - думал он, засыпая. "Уже ли мы обречены?"
А за серым пологом палатки подымался ветер. Ветер гнал перед собой пыль и бесчисленные перекати-поле. Ветер означал долгожданную смену погоды. Люди выходили из палаток и с надеждой вглядывались в мутную даль.


Химериот возвращался с побывки на родину. Собственно, никакой побывки не получилось - он с трудом розыскал даже место деревни и, разумеется, никого и ничего живого там не нашел. Все, что ему удалось найти - маленький серебряный колокольчик, что он сжимал теперь в руке. Такие колокольчики вешают на козлов или баранов - вожаков или любителей погулять отдельно от других.
"И я, как этот баран" - думал Хи, - "Ни родителей, ни любимой, ни пристанища... Что будет со всеми нами? Зачем не унес нас смертный вихрь? Зачем мы живы?"
Путь Хи пролегал по старой пустынной дороге. Когда-то вокруг было людно, цвели пусть редкие, но сады, люди возделывали каждый подходящий кусок очищенный от песка. Теперь песок был везде. И не было людей. Не было никого и ничего... И так почти везде.
Внезапно драк Химериота всхрапнул и дернулся в сторону. На вершине бархана показались всадники. два, три... шестеро. Один из них показывал пальцем на паренька и что-то говорил другим.
Хи тяжело вздохнул... "Опять убивать... Опять реки крови! Опять чьим-то близким принесут страшные вести... Доколе ж! Нас и так мало. Неужели люди просто не умеют жить в мире и согласии? "
Пятеро стали спускаться с бархана... Хи расслабился и только рука сама нащупала рукоять меча.

-Като, помоги мне! Като, пожалуйста, помоги! - раздался во тьме голос Кемаля. Старый друг, давно потерянный, бежал к сквозь непроглядную тьму, на встречу бывшему пилоту миротворцев.
-Что...? Кемаль!? - Опешил тот.
-Быстрее Като, пожалуйста! Спаси меня, Като!
-Чёрт...! - Прохрипел Като, и пустился к нему навстречу. И с удивлением понял, что хоть они оба бегут - в то-же самое время каждый из них остаётся на месте.
-Кемаль!... - хотел было обратиться к нему Като, как вдруг увидел как у того за спиной, где-то далеко, а может быть и близко, распахнулись два огромных круглых глаза. Они были похожи на два пятна света, не более того, но посмотрев в них, Като испытал такой дикий страх, что тут-же , вскрикнув, повалился с ног. Чувство, что он только что прикоснулся взглядом к чему-то такой страшной, разрушительной силы, обожгло болью. Последним что он услышал, был истошный вопль Кемаля.

Яркое полуденное солнце ударило в приоткрывшиеся глаза. Громко всхрипнув, бывший пилот миротворцев приподнялся, и тут-же рухнул обратно, выхаркнув изо рта целый фонтан песка. Какое-то время он судорожно откашливался, а руки то и дело скребли воздух, словно пытались ухватиться за солнце, как за спасительную нить. Наконец отпустило, и Като просто лежал, пытаясь хоть что-то вспомнить. Поначалу всё настолько перепуталось, что он и своё имя едва вспомнил, но попытавшись успокоиться, он всёже сумел вытащить на поверхность сознания какие-то образы. Сперва он понял только то, что только что видел своего друга. Единственного друга. И тот нуждался в его помощи... Скорее всего это был сон. И что-то подсказывало Като, что на самом деле этого парня, Кемаля, уже не должно быть в живых, что едва-ли не он сам убил его когда-то давно. В памяти возник автомат в чьих-то руках... Но не в его. Это Кемаль стрелял в кого-то... Кого Като подставил под пули. Наконец он вспомнил её - Меле. Та, которую он любил. Сестра его друга. Мысли снова спутались. Поначалу он не мог понять, как такое могло произойти, но через какое-то время вспомнил, что и тогда он не отдавал себе отчёт в том что делал. Наконец, он вспомнил, как же всё это было давно. С тех пор он успел прожить целую жизнь, полную бессмысленного насилия, направленного против всего живого. И за это время так ничего и не узнал о судьбе Кемаля. Он не мстил, а значит, скорее всего, был мёртв, хотя Като всегда казалось, что это не так. Долго ещё в памяти проносились события, произошедшие с ним в ходе падения движения миротворцев. Смерть отца, потом эта Джейн, эти засранцы, занявшие место отца, эти големы, которые должны были его изнасиловать, а потом... кто-то, кого словно выдернули из памяти. Кто-то могущественный, и совсем не похожий на человека. Несравнимо больше любого человека как физически, так и духовно. И на этом воспоминания терялись окончательно.
"Чтож..." - думал он. - "по крайней мере будет чем заняться", размышляя о том, что именно сейчас ему и предстоит пойти и разузнать обо всём. На душе было, как это ни странно, даже в каком-то смысле легко. Нет, скорее было похоже на то, что что-то окрыляло душу. И он понял - это Кемаль. Это не просто сон, он знал - это его друг зовёт его на помощь, он ему нужен, не смотря на непоправимое зло, которое Като ему причинил. Он лежал, и слышал стук своего сердца. На этой планете был кто-то, кому он был нужен. Такая странная мысль, такая новая, он даже не знал, что с ней делать.
-Кемаль. - Будто пробуя на слух, тихо произнёс Като. Понять бы ешё, что это за тварь появилась там за его спиной. Он был уверен, что видел это впервые в жизни.
Так ничего и не надумав, Като открыл глаза, и приподнялся... Два сияющих круглых глаза смотрели прямо на него. Дёрнувшись, он сжался в пружину, но быстро понял, что это всего-лишь ржавая жестянка, которая когда-то была роботом, а глаза его вовсе не светятся - просто от них отражается солнце. Оглядевшись, он увидел, что находится в компании огромного множества таких-же омертвевших ржавых фигур, застывших посреди бескрайних белых песков. А где-то вдали, у горизонта, виднелась едва различимая, не то скала, не то какая-то постройка, похожая на большой обломок.Отряхнувшись, Като встал на ноги, и пошёл мимо проржавевших каркасов, в ту самую сторону, и довольно быстро увидел, что это скорее что-то, похожее на дворец, с колоннами, и резным узором на стенах. Он даже выглядел как-то сказочно, и воображение само дорисовывало сады с диковинными птицами, сокровищницы с золотом и брильянтами, и полные чистой ключевой воды бассейны, где-то там, внутри этого замка. Като перекосил рот - идти без оружия было опасно, но ничего похожего на таковое по близости не было. Постояв какое-то время в нерешительности, он всёже решил идти. Идти как можно аккуратнее и тише.

Вейма был самым обыкновенным торговцем, у которого была обыкновенная семья, обыкновенная гхолати в пустыне, и жил он самой что ни на есть обыкновенной жизнью.
В этот раз поездка в Бальзай-Тар была очень, очень удачной – удалось выкупить целую партию шкур пещерных обезьян за сущие копейки, продать их же мигов втридорога раззяве-иностранцу, а на выручку закупить новых запчастей для ховеркрафта – пусть немного дороже, чем на рынке в Холодаге, но зато качественных, фирменных, с гарантией. И – вот свезло так свезло! – в багажнике за заевшей дверцей обнаружилась партия дордоландских специй, которые он хотел продать еще прошлой осенью, да никак не мог дверь открыть, но с помощью отличного бальзай-тарского лома это недоразумение было исправлено. А нынешним сезоном цена на них подскочила чуть ли не вдвое. На радостях Вейма купил детям сладостей, жене украшений, а себе – бутылку огненного вина. Вот в этом году замечательный был урожай…

Домой Вейма прилетел как раз к началу песчаной бури – сегодняшний день был очень удачен! А не тут-то было…
- Тетя… - промямлила Никуся, младшая дочка, которая только-только училась говорить.
- Какая еще тетя? – нахмурился Ругси – второй сын.
- Тетя! – сказала Никуся громче и стала тыкать пальцем в окно.
- Какая тетя? Буря на дворе! Это каким же надо быть дебилом, чтобы в такую погоду нос из хижины высунуть! – огрызнулся Ругси и тыкнул вилкой в остывающий хаванг.
- Я все-таки выйду и посмотрю, - встала из-за стола старшая дочь, Кивва. Ругси вскочил и замахал руками.
- Ты что, хочешь, чтобы тебя ветром в Ализариум унесло, дура?
- Да хоть бы и в Ализариум! Всяко лучше, чем в этой дыре, - бросила Кивва и накинула балахон с капюшоном.
- Ну да, особенно если учесть, что от него остались одни развалины… - флегматично произнес средний сын, Вапо.
- Тетя!!! – закричала Никуся.
- Я и говорю – лучше, - усмехнулась Кивва и вышла на улицу. Вейма и его жена Ненет переглянулись.
- Она всегда любила приключения… - вздохнула Ненет.

… Через несколько минут Кивва вернулась, но не одна. С ней была девушка. Внешне ей было лет двадцать примерно, одета она была в какие-то лохмотья, которые раньше вполне могли быть приличной одеждой… а может, и униформой. Ее лицо не выражало никаких эмоций… Но главное, на что обратили внимание все – ее пронзительно синие глаза.
- Воды, - спокойно, ровно произнесла она. В голосе не звучало ни малейшего оттенка страданий или жажды… но в глазах читалось все. Вейма сполоснул чашку и налил в нее немного приятно пахнущей жидкости из кувшина, а затем протянул чашку гостье.
- Ароматная, розовая. Сегодня купил несколько бутылок… - улыбнулся он.
- Благодарю, - так же ровно произнесла девушка. Голос ее не был мертвым, механическим, просто она использовала самую ровную и спокойную интонацию. Обычно таким голосом говорят «По сообщениям наших информаторов, в лагере Миротворцев происходит реогранизация…» или «Для того, чтобы решить это уравнение, нужно применить метод Бабая-Гросса…», но никак не «Спасибо» или «Я хочу пить». Впрочем, в глазах читалось все…
- У вас есть свободная кровать? – таким же голосом произнесла девушка.
- Есть, конечно, но… Разве мы даже не познакомимся? – огорчился Вейма.
- Я устала, - сказала она, и правда – в глазах читалась усталость. Но не в голосе. Это ужасно напрягало Вейму. Но что поделать… Он сказал Вапо постелить в комнате для гостей, а сам спросил:
- Назови хотя бы свое имя, странница.
- … я не помню, - после долгого молчания ответила она.

… спала странница спокойно, по крайней мере, своего сна она не запомнила. Проснулась она от того, что лучик света сквозь окно пощекотал ей нос. Она потянулась и встала. На стульчике рядом с кроватью сидела дочь хозяина гхолати.
- Привет! Уже проснулась? А меня Кивва зовут, - улыбнулась она. Странница внимательно осмотрела ее. Немного пониже ее самой ростом, очень красивая, рыжеволосая, что совсем нехарактерно для этих земель.
- Очень приятно, - произнесла странница.
- А ты правда не помнишь, как тебя зовут?
- Я вообще ничего не помню, Кивва. Только пустыню и песок…

… - Странная она, эта девушка, - произнес Вейма за завтраком. Обычно они с женой завтракали раньше детей, потому что Вейма всегда отправлялся на работу рано.
- Тебе тоже так кажется? Еще эти глазищи ее… - вздохнула Ненет.
- Глаза… Тебе они никого не напоминают? – приподнял бровь Вейма. Ненет задумалась.
- Да, точно… Синие, синющие… Этот твой коллега? Который поет еще? Забыла, как его…
- Да-да, он… Знаешь что, сейчас я допью кофий, а потом снова в Бальзай-Тар поеду. Там у нас община, наверняка кто-то знает, где мой друг сейчас… Как бы его в Андорагу не занесло – это же у шайтана на куличках…
… когда Вейма вошел в комнату, девушки весело болтали. То есть как весело… Кивва улыбалась и смеялась, а эта… странница говорила со своим убийственным спокойствием… глаза ее были веселыми. Кивву это, похоже, ничуть не напрягало.
- Доброе утро! Как настроение? – приветливо окликнул он девушек.
- Все отлично! Мы сегодня с Пелегриной пойдем на песчаных дракончиков охотиться?
- Пелегриной? Она сказала свое имя? – удивился Вейма.
- Нет. Как я уже сказала, у меня с памятью… проблемы. Поэтому Кивва дала мне новое имя, - сказала девушка.
- Это значит «странница» на красивом древнем языке, - вставила Кивва. Вейма задумался. Не зря он ее про себя странницей называл…
- Киввочка, я сейчас поеду в Бальзай-Тар…
- Зачем, папа? Ты же только вчера ездил… - теперь удивилась Кивва.
- Мне надо увидеть своего старого друга. Он может помочь мне разрешить одну задачку…
- Это кого же? Ассалая? Хамеда? Или, может…
- Да нет, не перечисляй. Ты его, наверное, не помнишь. Его Абдульхим зовут…
- Абдульхим? – встрепенулась Пелегрина.
Кивва и Вейма посмотрели на нее. То ли им показалось, но…
На секундочку ее глаза вдруг стали карими.

Вейма и Пелегрина проделали на вьючном драке более половины пути, но никто не проронил ни слова.
Вейма всё размышлял, не показалось ли ему тогда в комнате эта смена глаз. Прямо чертовщина какая-то, вроде глаза и были синими, а тогда... карие. Конечно, можно было всё свалить на игру света, однако, даже Вейма понимал, что карий цвет не может быть градацией синего, ни под каким углом.
Он вздохнул.
С тех пор, что случилось несколько лет назад, люди к чертовщине и непоняткам привыкли. Привыкли они и к стоящим в пустынях дроидам. Удачливые люди до сих пор отправляются в пустыню за материалами из которых дроиды состоят, многие именно так и зарабатывают себе на хлеб насущный, насобирав побольше материалов и забарыжив их втридорога. Никто не удивлялся и невероятным способностям немногих выживших. Выживших называли обычно Пророками ибо в тот день они увидели слишком многое. Теперь же Пророки в пустыне стали совсем редкостью, они больше обитали в поселениях. У некоторых из них есть мистические способности, вроде двигания предметов на расстоянии, угадывания простых желаний (навроде есть, пить и прочих). Но почти всех их определяла одна черта - все они были полуслепы или же слепы вообще, а в их глазах присутствует небольшое почернение белков. За это их и прозвали Пророками.
Но эта незнакомка... Она не похожа на Пророка, хотя и пришла тоже из пустыни с полной потерей памяти. У неё не черноватые белки да и видит она прекрасно. Синий цвет глаз выдаёт к ней в прошлом солдата Детей Алых, а может даже и повыше. Беда в том, что Детей Алых практически не осталось во всём мире, ибо идеология их с кончиной эры дроидов рухнула как карточный домик. Миротворцы стали всего лишь блюстителями порядка в крупных городах. По слухам, они стали прислужниками Официальной Церкви и на севере ведут войны с еретиками, но возможно это всего лишь слухи.
Пускай эта незнакомка и не из Детей Алых, но показать своему давнему другу Вейма должен.
Размышления Веймы прервал свист ветра.
Вейма с удивлением осмотрелся. Признаков бури не было до его выезда из общины, однако, не унимающийся ветер и угрожающее облако вдали свидетельствовали о приближающейся буре.
Вейма знал великолепно весь путь, он знал каждую песчинку этой дороги, поэтому не останавливаясь он свернул с маршрута в сторону ближайших скал, где были убежища от таких бурь.
На плечо Веймы тихо легла рука Пелегрины:
- Приближается буря, - спокойным голосом поведала Пелегрина.
- Да... Я знаю. Мы переждём её в убежище.

..Спустя несколько часов, когда буря поутихла, Вейма и Пелегрина продолжили свой путь к Бальзай-Тар, но из-за бури прибыли не в серый полудень, а лишь под вечер, когда на небосводе начинали зажигаться звёзды.
Вейма спрыгнул с драка и кивком головы поздоровался со входным смотрителем.
- Чего это ты так рано, Вейма? Вроде следующий раз должен быть только через два дня?
- Дела, друг, дела. Кушать тоже надо... Не знаешь, где Крисс?
- Как всегда отдыхает в своей палатке. Разбирает предметы сегодняшнего каравана.
- Сегодня был караван?
- Ну не совсем караван конечно, - смотритель рассмеялся. - Так, пару торговцев, ну ты их знаешь же.
Сердце Веймы радостно заколотилось.
- Кто именно?
- Аль Тесей и Абду. Тесей был сутра, и он уже покинул селение. А вот Абду...
- Он ещё здесь?
- Я не знаю точно, Крисс должен знать, а я нет. Меня сменили аккурат перед бурей, Абду я встречал у селения незадолго до этого, а вот выходившим из селения я его не видел.
Вейма поблагодарил и неспешным шагом напару с драко и сидевшей на нём Пелегриной направился к палатке Крисса.
- Крисс!, - позвал Вейма.
В палатке послышалось ворчание, затем оттуда вышел сам Крисс в своей новой дурацкой фуражке, добытой во время очередного рейда в пустыню с целью наживы. Вейма поморщился. Такое "стервятничество" было ему не по душе. Крисс же ничего не заметил.
- Бааа, Вейма! Здарова, брат!
- Привет.
Крисс обратил внимание на спутницу.
- Кто это с тобой?
- Да так..., - запнулся Вейма, не зная говорить ли Криссу правду. - Знакомая моей сестры.
Крисс рассмеялся.
- Да ты, я вижу, занялся продажей женщин?
Вейма снова поморщился. ТАКИМ бы он точно не занялся, даже если бы дома его семья была без единой крохи еды.
- Ты опять за своё?
- Да ладно, шутка шутка. А что ещё я мог подумать? Заявляешься тут второй раз на этой неделе да ещё и под вечер.
- Да так... Ну в общем, связано с торговым делом.
- Ааа..., - осенило Крисса - А! Абдульхим!
- В яблочко.
- Ха... Ну... Приехал он как раз незадолго перед бурей.
- Здесь он?
На этот раз настала очередь морщится КРиссу, причём в этой дурацкой фуражке это выглядело забавным.
- А шайтан его знает. Тут буря настигла так быстро, что бегали все как подпаленные драко... А! Кажись он спать завалился!.. Ну в таком случае, он должен быть в своей палатке. Погоди здесь немного.
Крисс подмигнул Вейму и растворился в синей дымке вечера. Спустя некоторое время он вернулся к палатке.
- Шайтан меня побрал!
- Что такое?
- Абдульхима в селении нет.

Химериот ждал. Сползающая с бархана группа не казалась ему угрожающей. Сколько таких он повстречал в своих скитаниях по Великой пустыне! Все они теперь или почти все, кто решился пощупать его, негеройского с вида парня, лежали теперь, объеденные вороньем и скорпионами, глядя пустыми глазницами черепов на проплывающие облака.
Шуршали песчинки. Хи имел вид дремлющего в седле оборванца, но два зорких глаза следили за каждым движением приближающихся. Теперь уже было видно, что это тауреги, древнейшие жители пустынь, народа, когда-то многочисленного и воинственного, а теперь забитого и оттесненного в самые безводные места.
"Если уж тауреги вышли на тропу войны, то случилось что-то исключительное!" - думал Хи.
Лет двести назад тауреги подняли восстание, позахватывали оазисов, подошли к самому ..., но были разбиты и были принуждены подписать унизительную декларацию, по которой им отводилась роль людей второго сорта, запрещалось появляться в городах и оазисах, а жить надлежало в тех местах пустыни, на которые не претендует больше никто.
Теперь пятеро вооруженных таурегов приближались к одинокому путнику, а шестой наблюдал за происходящим с вершины бархана.
"А если по ту сторону бархана сотни две таких вот, как эти? Стоит ли быть жестоким? Они не бандиты..." - проносилось в голове Хи.
-Эй, мальчык! Ходи сюда! - крикнул ближайший, неожиданно довольно толстый таурег в халате и танкистском шлеме миротворцев.
- Ходи, ходи! Говорить будем. - подтвердил второй, загорелый, худой и почти голый, "классического" вида таурег.
Хи рассчитал, что встреча произойдет как раз возле большого камня, довольно редкого явления в пустыне. Расположившись спиной к нему, он мог противостоять и дюжине отборных бойцов.
- Чего хотят от мирного путника мирные изгои пустыни? - традиционное обращение к таурегам "изгои" не воспринималось ими как обидное, посколько соответствовало правде, а правду тауреги ценили превыше всего. - Или в пустыне мало дорог?
Подъехавшие встали полукругом перед Химериотом и толстяк выкрикнул:
- Наша ищет вора! Много вора. Ахвала тур.
- Ахвала тур, ахвала тур! - закивали остальные. Ахвала тур означало по таурегски "более чем пальцев" на руках.
- Погодите, погодите... Но я же один! И разве я похож на вора? Где у меня тюки с награбленным?
- Айла тюргун! - вступил в разговор третий, совсем выцветший под солнцем таурег. - Тарбанай ба тюргун!
- Тюргун бо неправда тарбанай! - вдруг проявил свою осведомленность в языке Хи.
Далее разговор происходил на ломаном таурегском. Из разговора стало понятно, что некая группа людей сегодня ночью напала на селение изгоев, угнала табун готовых к продаже полудраконов, перерезала молодняк, а с ним и нескольких женщин, оставшихся при молодняке. Хи убедительно доказывал, что раз у него ничего нет, он не может быть ночным грабителем, поскольку те уже где-нибудь очень далеко. В ответ таурегцы приводили аргументы сводящиеся к удивительной хитрости и коварству нападавших, обошедших все ловушки и сенсоры в виде консервных банок на ниточках. Главным же стимулом их поисков было то, что ночью была небольшая песчаная буря, которая хоть и засыпала следы, но и не позволила ворам уйти далеко - драки просто ложатся во время бури в песок и никакая сила их не поднимет.
- Ага, и после всего я разгуливаю тут как глупый ишак! Топчу эту старую дорогу, где меня с любого бугра видно? Чтобы вы пришли и меня поймали? Вы думаете, перед вами идиот? - перешел Хи на обычный, ему не хватало знаний таурегского для выражения своих эмоций.
Таурегцы не знали значения слова "идиот", но по внешнему поведению понимали, что человек не согласен с их аргументами. Потому, совершенно неожиданно для Хи, в момент его очередного красноречивого воззвания к логиге и здравому смыслу изгоев, на него внезапно накинули сразу две сетки, спеленали как младенца и положив поперек его же драка, повлекли куда-то вглубь барханов.
И вновь шуршали песчинки. И плыли над пустыней редкие облака. И мелкая ящерка перебежала через старую дорогу. Но более, до самого вечера здесь ничего не случилось. А вечером на дороге появился некий всадник в черном. Он прибыл с той же стороны, что и Химериот. Остановившись, он внимательно осмотрел следы ведущие вглубь пустыни и улыбнулся.
Ночные тени скрыли его дальнейшее передвижение...

Детство Киввы проходило так же, как и у других детей пустыни. Так, да не так. Старшая из четырех детей скромного торговца, она была, в каком-то смысле, занозой в пятке у папы. Конечно, он любил ее не меньше, чем угрюмого Ругси, меланхоличного Вапо и малютку Никусю, но беспокоился он за нее втрое больше, чем за остальных. Приключения пустынные дети любили, так как делать все равно нечего, а от скуки недолго и самому в песок превратиться, но Кивва осмеливалась делать такое, от чего даже самые храбрые мальчишки мочились в штанишки… Ребятня бегала к горам посмотреть на пещеры, но Кивва забиралась на вершину. Дети бегали кидаться камнями в песчаных дракончиков, а Кивва отрубала голову вожаку стаи. Мальчишки заводили отцовский ховеркрафт и облетали вокруг деревни… Кивва ездила в Бальзай-Тар.
Так или иначе, но эта ее бесшабашность не пошла ей на руку. Ее боялись и уважали, но никто, кроме родителей, не любил. С ней боялись дружить, так как не знали, куда ее приведет храбрость в этот раз. К тому же, у нее были длинные прямые ярко-рыжие волосы, а рыжих здесь не любили - слишком их было мало среди чернявых да кучерявых. У ее брата Ругси тоже не было друзей, но по другой причине – просто он был порядочной сволочью, но, при этом, обстоятельным и исполнительным, что и сделало его прямым папиным наследником – торговля дело такое, тут важно уметь просчитывать на много ходов вперед и серьезно обдумывать каждый шаг. Кивве это не было свойственно. Она всегда ходила ва-банк.
Младший брат Вапо… Он, конечно, славный малый, но уж больно безразлично он смотрит на мир. Зато любит книжки. Уж за кого, а за Вапо он всегда был спокоен. Пока Кивва дразнила пещерных гидр в пещере, а Ругси старательно подсчитывал доходы и расходы семьи (при всем своем торговом чутье и умении торговаться, Вейма не был силен в математике – путал пятьдесят и шестьдесят, а делить так вовсе не умел), Вапо сидел на крыльце в спокойные дни или в комнате – в дни песчаных бурь и читал, читал, читал… Вейма подумывал его отправить в Ализариум на обучение, пока могущественный город не превратился в руины. Впрочем, ходили слухи, что знаменитый Бел-Адад по-прежнему жив и ему в его пятьдесят с хвостиком не помешал бы толковый ученик… На все, кроме точных наук, Вапо смотрел с абсолютным безразличием. Его голос был похож на голос Пелегрины.
Пелегрина…
Кивва расстроено вздохнула. Да, хоть гостья и говорила так же, как Вапо, но Вапо действительно плевать на все. А девушке этой – не плевать… По внешнему виду, по мимике, жестам, глазам можно очень многое сказать о человеке, и о том, что он думает, кем он является, кем он был и что с ним станет. Голос может лгать. Глаза – никогда.
А таких глаз, как у странницы, Кивва никогда не видела. Ну, говорила она, как Вапо, ну и что? По лицу все видно. По глазам все видно. И ей… Ей было интересно с Киввой. И не страшно. И имя она приняла от Киввы с радостью.
А сегодня отец ее забрал…
Конечно, это было важно. Все-таки имя старика Абду ей о чем-то говорит. Может, он сможет помочь ей, сказать, кто она на самом деле… А вдруг сама вспомнит? Но все равно обидно. Только у нее появилась подруга, может быть, первая в жизни, и вдруг ее забирают. Непорядок.
Кивва задумалась. Мама сейчас – в саду, Вапо, небось, учебник читает, Ругси с утра еще хотел к старейшине пойти для улаживания каких-нибудь бюрократических дел… Кивва подошла к кроватке своей сестренки.
- Будешь за старшую, Никуся. Поняла?
- Киа! – взмахнула ручкой сестра. Кивва чмокнула ее в лоб и вышла из гхолати. До Бальзай-Тара пешком идти долго и опасно. Вьючного драка отец взял с собой.
А вот ховеркрафт…


Свой день рождения Бел-Адад праздновал в довольно маленькой, но теплой компании: Искандер, полковник в отставке с колоссальным опытом сражений и, по совместительству, администратор больницы, Бероус, анестезиолог лет двадцати пяти, в очках с толстенными стеклами и Кулема, медсестра. Неделя выдалась настолько тяжелой, что у всех глаза слипались, и давно бы они рухнули спать (а может, даже и замертво) в условиях, когда двухчасовой сон на рассвете рассматривается, как невероятное благо, если бы не энергетические таблетки доктора. Вроде они были безвредные, а может, и нет, но, так или иначе, эта четверка – маленький, но стойкий отряд Армии Жизни – рисковала своим здоровьем ради жизней других.
- Сто семнадцать больных за неделю. Из них двадцать операций. Каково, а? – взмахнул руками Бероус. – Такого еще не было в нашей практике, правда, доктор?
- Помнится, во время эпидемии колокольчиковой чумы в Холодаге мы даже счет им перестали вести, - устало произнес Бел-Адад и отхлебнул настойки из своей фляжки. – Впрочем, что чума? Тяжелая болезнь, но излечимая. А вот эта Сонная Эпидемия меня беспокоит ужасно… Обычных-то больных я лечить могу, и умею. И лечу…
- Не без на… - попробовал перебить Искандер.
- Да что там «не без»? Очень даже с вашей помощью. Если бы не вы, товарищи, я бы не сделал ничего. – Бел-Адад отхлебнул еще.
- В общем, как бы там оно не было… - Искандер встал. – Друзья, я предлагаю поднять бокалы…
- Уже пустые…
- Неважно, - усмехнулся Искандер и достал из-под стола какую-то бутылку.
- Мизах вас нараб! – глаза у Бероуса стали что твои монеты. – Это же Ализариумское темное! Такого, говорили, и в лучшие времена почти не осталось!
Бел-Адад был очень сильно удивлен:
- Право же, Искандер, я отнюдь не заслуживаю такого…
- Отчего же, доктор, уж вы-то… Столько жизней спасли, стольким подарили надежду… К тому же, когда еще-то? Не факт, что шанс представится. И так первая передышка, считай, за месяц. – Искандер откупорил бутылку и разлил вино по бокалам. – Коллеги, я хочу поднять свой бокал за уважаемого всеми нами…
- И всем миром! – добавила Кулема.
- … доктора медицинских наук, обладателя бесчисленного множества наград и премий, в том числе государственных, и просто нашего хорошего друга Бел-Адада! В этот день ему исполняется ровно пятьдесят пять лет. Мы хотим пожелать ему простого человеческого счастья и долгих лет жизни. Верно, ребята?
- Ура! – закричали хором Бероус и Кулема.
- Спасибо… - Бел-Адад прослезился. – Что бы я без вас делал. Ну, вздрогнем!
Раздался звон бокалов.
- Доктор, мне сообщили неплохие новости. Завтра в Фейхатх приедет доктор Мелвинс со своим ассистентом.
- Отличные новости! Знаю я этого Мелвинса… - Бел-Адад улыбнулся и, поставив свой бокал на стол, положил себе в тарелку еще салата. – Помню, он так расстроился, когда я ему на экзамене на анатомии влепил пятерку…
- Это как это? – нахмурилась Кулема.
- Да он так хорошо занятия посещал, и на семинарах выступал, что я его по билету почти не спрашивал. Я же знаю, что он учил. А он хотел блеснуть знаниями… Ну ладно! – Бел-Адад хлопнул в ладоши. – Завтра я передам документы и инструкции Мелвинсу, а потом, надеюсь, погода устаканится и мы с Вами, Искандер, сможем отправиться в путь.
- Вы уезжаете? Куда? – ошарашено спросил Бероус.
- И без нас? – расстроено добавила Кулема.
- К сожалению, есть вещи, с которыми приходится считаться, так или иначе. И приходится делать выбор… В общем, мне необходимо найти одного человека. Который обладает знаниями, важными для…
- Для Вас? Или для науки? – спросил Бероус.
- Для меня, для науки… Для безопасности этого чертового мира, вообще-то, - бросил доктор и откинулся на спинку стула. – Короче, хватит разговоров. Искандер, Вы обещали меня подбросить, так что… Как поживает Ваш ховеркрафт?
- В полной готовности и с полным баком.
- Отлично. После встречи Мелвинса мы отправимся в Андорагу. Бероус и Кулема… Вы прекрасно справляетесь со своей работой, так что будете ассистировать новому хирургу. Как только смогу, я вернусь. А сейчас я предлагаю всем пойти спать. Мы не отдыхали уже черт знает сколько, а поток пациентов вроде бы уменьшился… Так что спокойной ночи, ребята.


В Зеньене, ближайшем к Фейхатху городе, в гостинице, в лучшей комнате на последнем этаже высокий, бритый наголо человек стоял перед зеркалом. В принципе, внешнее сходство было достигнуто… В конце концов, не так уж это и тяжело – изготовить маску из кожи с лица человека, если умеешь правильно обрабатывать. Вот голос – это, конечно, проблема… Для этого и кровь нужна, и редкие компоненты, и, что важно – слышать голос человека, пока он еще жив. Слышать-то он слышал, да вот мерзавец этот исхитрился простыть в дороге и голос у него, соответственно, сел. Ну ладно… Охрип в пути, с кем не бывает. Подходящий парик у него найдется – такие прически, как у покойного, вошли в моду уже давно. Так, полдела сделано… Теперь нужно разобраться с одеждой и документами. Настойка для изменения голоса подействует только к утру… Лишь бы его попутчик не забеспокоился и не поднялся в комнату! Или эта идиотка горничная…
Да, и с трупом что-то надо делать…
Как всегда, впрочем.
Так, одежда как раз впору. Хорошо, что покойный оказался такого же роста и телосложения – это самая большая проблема. Изменение роста и веса крайне трудоемко… Впрочем, возможно.
«Для Нас нет ничего невозможного,» - подумал лысый.
Итак, парик, маска, одежда… Да, теперь он ничем не отличался от этого… как его… за исключением того, что тот – уже мертв. А он – жив.
Итак, избавиться от трупа, подождать голос, что еще… Ах да, документы.
Лысый, поправив парик, достал из сумки документы. Так, ага… Теперь его зовут Альтур Мелвинс, двадцати восьми лет, гражданство – Ализариум («Ничего себе!»), хирург. Путешествует с ассистентом по имени Флой («Так вот как зовут этого полудурка…»), направляется в город Фейхатх в помощь к Бел-Ададу, на данный момент единственному квалифицированному врачу региона.
Бел-Адад.
Отлично. Уж теперь задание будет выполнено. И теперь Пророчество будет исполнено до конца.
… Через полчаса раздался стук в дверь.
- Да-да? – откликнулся лысый и тут же осекся – непростительная ошибка! Впрочем, как ни странно, откликнулся он голосом покойного – значит, зелье подействовало быстрее, чем нужно. Хм. Странно.
- Доктор, к вам посетители! – сказали из-за двери.
- Уже иду, уже иду, - засуетился поддельный доктор Мелвинс в то время, как настоящий доктор медленно растворялся в ванне с кислотой.

Прекрасно утро пустныни!
Едва заметный ветерок перебирает блестящие песчинки. Барханы спят. В жесткой листве сагсагала пересвистываются чернушки. Ящерки выползают погреться в слабых лучах солнца. Изящная змейка куда-то спешит по своим делам. Небо покрывающее пустыню величавым куполом небесного храма еще не раскалилось, еще никому не грозит испепелить до тла... Но небо тоже просыпается и как девушка нежущаяся в дреме, еще покрыто курчавыми облачками одеяла. Но облачка все убегают и убегают в даль... Девушка просыпается и недовольно смотрит вокруг - кто потревожил ее сладкий сон?

О чем поет одинокий изгой? О чем он поет... О потерянной наконуне дочери? О последней надежде, угнанной ночными похитителями? Кто знает... Хи не понимал многих слов. Но он понимал суть и с каждым куплетом заунывной песни, ему становилось все более и более жаль этот нищий, забитый, но величественно древний и гордый народ. Многие склонили свои головы и перешли под чье-то покровительство. Многие сменили веру и даже язык... Но тауреги лишь глубже уходили в пески и никому не сдавались.
Из ближнего дома выскочил загорелый лохматый паренек, потянулся и скрылся за углом. Вскоре оттуда вышла одинокая коза, поглядела на чужестранца сидящего посреди двора в деревянной клетке, мекнула и убрела по своим делам. Вышла женщина, в руке ее была миска с водой. Подойдя к клетке, она поставила миску на землю и с опаской подпихнула ее ногой поближе к прутьям. Посмотрев как жадно чужеземец пьет, она огляделась, быстро присела и сунула сквозь решетку кусок сухого хлеба. Тут же встала и не оглядываясь ушла.
Прошло еще немного времени и на тропе, ведущей к деревне, показались несколько вооруженных мужчин. Видно было, что они страшно устали и никого не нашли. Проходя мимо клетки, где сидел Химериот, один из них злобно пнул ее ногой и плюнул в пленника. Остальные прошли даже не повернув головы.
Из кузницы выскочила собака, с надеждой и радостью заскакала вокруг пришедших, но увидя, что сумы их пусты, поскучнела и обратила свой взор на клетку с пленником. Недобрый был ее взгляд, но и заинтересованный.
Хи уже размочил горбушку в миске с водой. Он поманил собаку. Та, слабо надеясь на удачу, все же подошла поближе и получила в награду почти половину горбушки.
"Пусть поест", - думал Хи. - "Может сегодня ей ничего больше не перепадет..."
Накормить хозяйскую собаку было первым правилом "хорошего тона" у воров и следопытов. Подвернется случай бежать - прикормленная собака не подымет шума. Хорошая собака в пути - это лишняя пара глаз и великолепный нюх.
С шумом распахнулась дверь дома старейшины и на пороге показался сам Ханбахчи - выборный, но практически бессменный лидер общины. Лишь однажды, когда он месяц вылечивался от ран, полученных в бою с дракокрадами, его замещал его сын, Дэрзигун Ур.
- Где этот нечестивый? - громко вопрошал он. - Почему его сразу не убили на месте? Что вы как бабы няньчитесь с ним?
За старостой высыпала целая возбужденная толпа мужчин. В основном пожилых и даже едва передвигающихся. Таких вели более молодые. Ханбахчи встал посреди двора в позу театрального владыки, протянул в сторону собравшихся руку и провозгласил:
- Скажи, о великомудрый Шайтандар, что положено угоняющим чужой скот и режущим неповинных людей? - и пока некто в толпе соображал, ответил за него сам: - Положена смерть лютая с мучениями и надругательствами! Так?
- Но он воин! - послышалось из толпы в ответ. - Он не был пойман с добром.
- И что же?! - сверкнул глазами староста, - отпустить?
- Он достоин Божьего выбора!
- Да, да!.. - раздались нестройные голоса из толпы, - Он достоин. Он - воин.
- Ну, хорошо, хорошо... - видно было, что Ханбахчи недоволен, но глас совета патриархов племени был вторым, после гласа самого Бога. - И кто же сразится за честь племени? Не ты ли Турхун? Ты громче всех кричал сейчас.
С этими словами Ханбахчи подошел к клетке, выволок из нее пленника и отступил на шаг.
- Вот он, во всей красе!
- Я не воровал ваш скот. - негромко сказал Хи, разминая ноги. - Я ехал по старой дороге из своего родного села, которого... От которго уже ничего не осталось.
- Врешь, оборванец, ну врешь же... - с какой-то жадной радостью приговариал староста.
- Я не вру! Я - Химериот Таджбулла ибн Абдолбей, я воин, а не вор.
- К сожалению, - послышался скрипучий голос одного из "патриархов", - Мы не так давно откочевали на эти земли. Мы тут пришлые. Далеко ли до твоей деревни?
- Три дня пути. Там хорошая земля. Там есть вода. Вы могли бы поселиться там.
Толпа загудела. Наконец, из нее вышел тот самый старец и проскрипел:
- Нам запрещено селиться на землях чужих народов. Но раз там никого нет и ты, единственный оставшийся в живых, приглашаешь нас пойти туда и жить там, то мы пойдем.
- Проводи нас, мы прощаем тебя!
Из толпы выступил молодой Дерзигун и сказал, обращаясь как бы ко всем:
- Отец! Племя решило уйти еще дальше! Воин говорит, что там хорошая земля и вода. Веди нас! И пусть воин покажет дорогу.
Староста сплюну на песок, обвел взглядом собравшихся, помолчал и сказал:
- Всегда бегующие от опасности перестают быть воинами, а только воин достоин свободы и своей земли.
Тут староста сделал еще одну эффектную паузу и продолжал:
- Но я поведу вас! Если он не сбежит до завтрашнего утра.
- Я прослежу за ним, отец! - сказал Дерзигун.
- Отведи его в свой дом, накорми, напои, как гостя. - ответил, не глядя в сторону сына, староста.
- Хорошо, отец. Пойдем, воин!
Хи привели в обычную, собранную из прутьев и покрытую шкурами хибару. Посреди комнаты было выложено камнем кострище, над которым был подвешен большой медный чан, где что-то булькало.
- Сейчас поедим горячего! - дружелюбно сообщил молодой воин.
- Ты не смотри на отца, он вчера потерял там свою молодую жену... Угораздило ее понести девушкам изрюм. Сама бы съела...
- Много вас? - спросил Хи.
- Полторы сотни мужчин. Женщин... никогда не считали женщин. - улыбнулся Дерзигун.
- Если идти пешком, то дойдем за неделю... Как старики?
- Для стариков драки найдутся. Часть была на случке в другом загоне. А что случилось с твоей деревней? Раскажи мне про себя.
И Химериот, сам не зная почему, припоминая и воодушевляясь, вдруг рассказал незнакомому парню всю свою короткую, но бурную в последние годы жизнь. Видно было, что парень верил каждому слову. Глаза его горели, в местах схваток, его рука сама сжимала кинжал... "Настоящий прирожденный воин" - думал Хи. - "Его бы обучить кое-чему и можно брать с собой... С собой?" Хи представилось в какое трудное время они живут и как неясен его путь впереди... Он подумал, что этому племени каждый воин необходим, как золото игроку...
"Как золоту... " - усмехнулся про себя он. Золото почти перестало цениться. Ценилась еда и только еда. И где-то далеко за ней - одежда, утварь, оружие...
"Нет... " - подумал он, - "Оружие никогда не перестанет цениться в мире, пока чьи-то руки тянутся к чужому добру"...
А Дерзигун все слушал и слушал... и так прошел весь день, и весь вечер, и наступила ночь, когда молодые воины заснули прямо на полу, возле опустевшего чана.
И было тихо, как после бури. И лишь где-то вдали пустынные сверчки пели свою песню.
И никто не заметил, как человек в черном подобрался к самым домам...

[удалено]