«Воистину, не врал старик, – изумлённо подумал Реватт. – Вид и вправду восхитительный!»
У любого, забравшегося почти на самую вершину Изумрудной Горы, вид, открывавшийся оттуда, вызывал подобные мысли. Натурально, перехватывает дыхание, когда глядишь с огромной выси на величественные горы, раскинувшиеся впереди и зелёные леса, которыми эти горы заросли. Гладкое, лазурное полотно неба было девственно чисто, огненный шар Солнца, неторопливо плывущий от одного берега-горизонта к противоположному, разливал свой сочный жёлтый свет по кронам исполинских деревьев, с такой высоты казавшихся мелкими травинками. Посреди всего этого, на относительно ровном месте, расположился, словно шапка, брошенная на траву, город Велеар. С восхищением взирая на потрясающую панораму перед ним, Реватт чуть было не позабыл цель своего визита в это чудесное место. С превеликим трудом оторвав взор от прекрасных пейзажей, Реватт обернулся и посмотрел на то, ради чего он проделал столь долгий и утомительный путь.
Башня из тёмного серого камня, которая из города казалось мелкой иголкой, пронзающей небесный свод, ныне угрожающе нависла над магом, отбрасывая на него мрачную тень, словно показывая тому, каким же ничтожеством он является в сравнении с этим воплощением мирского величия. В этот прекрасный солнечный день она казалась совершенно чуждой этому миру, словно художник нечаянно капнул чёрной краски на светлое полотно.
«Может, следовало выждать более подходящий день для визита сюда, – недовольно подумал Реватт. – Возможно, когда гром сотрясает небеса, когда тяжёлые капли дождя бьют по лицу, когда шквальный ветер гонит по небу чёрные тучи, закрывающие это прекрасное небо, возможно, тогда эта башня кажется совершенно обычным строением. Но сегодня…»
Если верить рассказу не очень трезвого старика в таверне, которая, судя по его внешнему виду, стала для него вторым домом, то последний, кто наведывался к этой мрачной башне, был весьма опытным и талантливым магом, возжелавшим исследовать таинственную постройку на холме. Когда тот отправился в башню, от него не было вестей около двух недель. В конце концов, он возвратился в город в крайне растрёпанном состоянии и с сумасшедшими, горящими глазами. То ли он сошёл с ума, то ли возжелал стать властелином мира, что было недалеко от первого. Как бы то ни было, покинул этот мир он весьма бесславно – был забит табуреткой каким пьяным посетителем той самой таверны, когда заявился туда и, грозно размахивая руками, закричал, что все они обречены и что всех их постигнет страшная кара.
Немного погрустив над столь прозаичной кончиной мага, Реватт неторопливо и неохотно подошёл ко входу в башню. Им являлась довольно ветхая деревянная дверь, обитая железными полосами. Приблизившись к ней вплотную, маг осторожно толкнул её плечом. Дверь не поддалась. Реватт набрал в грудь воздуха и толкнул дверь посильнее. Результат был аналогичным. Словно какой-то сбрендивший художник намалевал эту самую дверь прямо на каменной стене башни. Все порывы мага отворить вход и проникнуть внутрь башни остались безответными. Двери было абсолютно наплевать на его потуги.
Отойдя от дверь на несколько футов, Реватт горько ухмыльнулся. Он только сейчас осознал всю печальную иронию ситуации, в которой ему довелось оказаться: вход в башню оказался заперт, а ключа при маге, естественно, не было.
«И к чему были все эти моральные терзания? – спросил у себя он. – Видно, мне суждено стать первым магом в истории нашего ордена, который умудрился так грандиозно облажаться».
Вздохнув, Реватт приложил пальцы правой руки к дверному замку, душой понимая, что тот, кто закрывал эту дверь, идиотом быть никак не мог, и поэтому не поленился установить на дверь магическую защиту. К счастью, маг ошибался. Внутри замка послышались щелчки, и через пару секунд дверь послушно приоткрылась, пропуская мага внутрь таинственной башни.
Внутри оказалось довольно темно. Настолько темно, насколько только может быть в помещении, в котором напрочь отсутствуют какие-либо подобия окон. Единственное, что Реватт смог различить, едва его глаза привыкли к сумраку, так это кусок мраморного пола перед самым входом, освещаемый солнечным светом с улицы. Всё ещё стоя снаружи, маг щёлкнул пальцами, призывая «светляка». В его правой руке, между пальцев, появился крохотный шарик, испускающий яркое голубоватое свечение. В попытке оглядеть помещение Реватт просунул руку со «светляком» в дверной проём. Тот, вопреки всем ожиданиям Реватта, стоило руке проникнуть в тёмную комнату, совершенно беспардонно погас, оставляя в руке остолбеневшего мага маленький и совершенно обычный стеклянный шарик. Выругавшись, проклиная защиту от Созидающей Магии, установленную в башне, Реватт бросил ныне бесполезную вещицу в траву и, посомневавшись с секунду, смело шагнул в объятья непроглядного мрака.
Не было никаких вспышек, никакие факелы не зажглись на стенах, не появилось под потолком никаких светящихся шаров. Просто в помещении неожиданно стало светло. Как ни силился Реватт отыскать источник света в маленькой круглой комнате, ничего разглядеть он так и не смог. Отвлекшись от безуспешных поисков незримой лампы, маг оглядел место, в котором его угораздило оказаться. Ни изящных барельефов, ни пафосных статуй древних богов и героев. Лишь стены, пол с потолком, да небольшая дверь напротив входа, точно такая же, как и та, в которую Реватт сюда зашёл. Но маг не обратил на неё внимания, изумлённо разглядывая фрески, которыми были покрыты стены вокруг него.
Фрески изображали битву. Не битву страшных рогатых демонов с прекрасными крылатыми ангелами. Сражались люди против людей. Не было никаких сторон в этой страшной битве. Каждый человек стремился вонзить свой клинок в ближнего своего, не разбирая, свой тот или враг. В результате то, что было изображено на стенах, трудно было назвать настоящей битвой. К творящемуся больше подходило слово «резня». Вдобавок ко всему, картину усугубляли падающие с горящего красного неба огромные раскалённые камни. Реватт разглядывал жуткую батальную сцену с немым восхищением. Художник, создавший это произведение, явно был талантлив. Словно не было никаких рисунков на стенах комнаты, были только огромные толпы людей, по мановению волшебной палочки богов застывшие с занесёнными клинками в руках и яростными выражениями окровавленных лиц. Всё было настолько реалистично, что Реватт, увлёкшись разглядыванием битвы, не сразу заметил крохотную, почти неразличимую фигурку башни, расположившейся на далёкой рисованной горе. Башня, это было не очень трудно заметить, пылала ярким рыжим пламенем, языки которого лизали и без того огненное небо.
Оторвав взор от изумительных фресок, Реватт осознал, что он стоит с открытым ртом, рассматривая рисунки на стенах, уже почти четверть часа. Тряхнув головой, прогоняя ощущение, что он находится посреди ужасающей резни, маг мысленно попрощался со всеми изображёнными на фресках участниками баталии и двинулся к двери, на которую он, наконец, соизволил обратить своё внимание.
За дверью, оправдав ожидания Реватта, оказалась крутая винтовая лестница, скрывающаяся за поворотом. Поглядев на ступеньки и на то место, где они скрывались за каменной стеной, маг неожиданно осознал, как себя чувствуют захватчики, поднимающиеся по подобным лестницам наверх замка. Постоянное, удушающее ощущение угрозы, липкое чувство страха перед врагом, который в любой момент может налететь сверху, сдавило грудь Реватта железной хваткой. Он прекрасно понимал, что наверху, в самом сердце мрачной каменной башни, быть никого не может, но архитектор на славу постарался создать у проходящего здесь необъяснимое предчувствие опасности.
Дальше был долгий, утомительный подъём. Глухой звук шагов по каменным ступеням стремительно уносился ввысь, словно призывая усталого мага следовать за ним, наверх, в неизвестность. Стук подошв и тяжёлоё дыхание Реватта были единственными звуками, сопровождавшими мага на протяжении всего восхождения. Он уже начал подумывать, что этот мучительный путь наверх – испытание, придуманное сумасшедшим создателем башни для жаждущих оказаться на её вершине.
«Эта чёртова башня не может быть такой высокой! – раздражённо думал Реватт. – Какой-то идиотский магический трюк, коими эти грёбаные маги-иллюзоры пытаются сбить с толку магов нормальных».
Всегда трудно следить за ходом времени, когда с его течением ничего не меняется. Запыхавшемуся магу казалось, что прошла целая вечность, а то и две, с тех пор, как он ступил на эту богомерзкую лестницу. Он целеустремлённо шагал по ступеням, минуя их одну за другой, но лишь для того, чтобы увидеть впереди ещё бесконечность таких же.
«Если в материальном мире существует бесконечность, – рассуждал он, – то почему её воплотили именно так?..»
Наконец, любопытство уступило место усталости, и маг, развернувшись, плюхнулся задом на одну из миллионов этих проклятых ступенек. Вытер ладонью пот со лба, страдальчески вздохнул. Закрыл глаза и попытался на мгновенье покинуть этот мир и устремиться к небесам, туда, где чистый воздух, яркое солнце и нет лестниц.
«Интересно, что я увижу, если попытаюсь пробить дыру в стене? Прекрасные горы Эззара? Птиц, рассекающих голубую лазурную бездну? Или же луну, до которой смогу достать плевком?»
Вздохнув в последний раз, маг неохотно поднялся на ноги и, дав себе клятву, что ноги его больше не будет в каком-либо подобии башни, продолжил свой изнуряющий путь. Пройдя ещё ровно триста семьдесят четыре ступени, Реватт невольно осознал, что в окружающем его пейзаже что-то изменилось.
Встряхнув головой и сосредоточив взгляд, маг едва не взвизгнул от счастья: ступени перед ним заканчивались, впереди виднелась очередная дверь. Буквально воспарив над оставшимися ступенями, Реватт оказался напротив двери и, задержав дыхание, дёрнул ручку на себя. По крайней мере искренне попытался, ибо, едва его пальцы коснулись потускневшего металла расписной дверной ручки…
Небольшая квадратная комната безо всякой мебели. Серые каменные стены, в точности такой же пол и аналогичный потолок. Словно, кто-то каким-то непостижимым образом вырезал комнату прямо в центре скалы. Трудно было сказать, на полу сидит Реватт или же на одной из стен.
– Кто ты такой? – громовой голос, казалось, раздался со всех сторон сразу.
– Неужели, если я скажу своё имя, что-либо изменится? – Реватт сам удивился своему тону. Как будто он целыми днями только и делал, что разговаривал со стенами.
– Нет.
– Тогда Реватт.
– Какую цель ты преследуешь, идя туда, куда ты идёшь?
– Не знаю.
– Неужели, любопытство?
– Возможно.
– Но ты же прекрасно понимаешь, что может случиться, если меня выпустить.
– Меня это не останавливает.
– Судьба человечества за минутную слабость?
– Возможно.
– А что, если я не хочу выходить?
– Меньше всего меня это волнует.
– Думаешь, что тебе станет лучше, если ты зайдёшь туда?
– Вряд ли.
– Сможешь ли ты пережить это?
– Не знаю.
Голос замолк так же неожиданно, как раздался. На мгновенье воцарилась гробовая тишина, а затем…
…Дверь с тихим скрипом отворилась. Взору Реватта явилась небольшая круглая комнатушка, стены которой были заставлены книжными шкафами. Полки прогнулись под весом огромного количества древних, покрывшихся вековым слоем пыли фолиантов. Там, где не стояло шкафов, болтались старые, побледневшие от времени гобелены. Что они изображали, не смог бы разобрать даже самый матёрый колдун-предсказатель. Посреди комнатки стоял изящный круглый деревянный столик, на котором валялись в раскрытом виде две ветхие книжищи, по толщине своей способные поспорить со стенами знаменитого форта Казарот.
Реватт, немного ошарашенный от увиденного, – в конце концов, увидеть он ожидал нечто гораздо более необычное, нежели скромную библиотеку – неторопливо зашёл в комнату, всё ещё озираясь в ожидании какого-нибудь гадкого сюрприза от холодных каменных стен башни. Но боги, судя по всему, сжалились над несчастным и очень утомлённым магом, даровав тому, наконец, момент спокойствия, лишённый страха за свою жизнь и рассудок.
Оказавшись перед столом, маг, терзаемый любопытством, склонился над одной из книг. Страницы пестрили непонятными рисунками и причудливыми буквами староаккильского языка. Этому фолианту была, видно, не одна сотня лет.
Заинтригованный маг перевернул книгу и уставился на обложку книги. Содрогнулся. Побледнел.
«Averiaas ashhd Mekkaza» - гласила когда-то золоченная, а ныне просто бледно-жёлтая надпись.
Реватт никогда не жаловался на проблемы со зрением или рассудком, но в этот раз его разум отказывался воспринимать то, что узрели его глаза. Знаменитая Книга Созидания, единственный экземпляр. Книга, ради которой когда-то перевернули вверх дном королевский дворец Аккила, из-за которой несколько городов были стёрты с лица планеты, а весь Совет Ордена Василиска – повешен после долгих допросов и пыток. Здесь, в башне на горе, неподалёку от неприметного провинциального городка Велеара.
«Что ж, теперь ясно, отчего у целого выводка опытных магов снесло крышу,» –подумал Реватт.
Плюхнувшись в кресло, стоящее рядом со столиком, он принялся внимательно изучать содержимое тома…
В таверну Реватт вернулся поздним вечером, когда солнце уже покинуло небеса, оставляя свою службу миллионам ослепительных звёздных светляков,
разбежавшихся по всему тёмному небу. Таверна была одним из немногих мест, где ещё горел свет в мутных окнах. В отличие от пустынных тёмных улиц, в заведении стоял невообразимый гвалт – городские жители, утомившиеся за тяжёлый день, с энтузиазмом топили свою усталость в местном алкоголе довольно сомнительного качества.
Реватт молчаливо проследовал к лестнице, минуя уже изрядно повеселевшую толпу посетителей, и торопливо побежал по ступенькам к своей комнате. Заскочив в грязное деревянное помещение, тускло освещаемое свечкой в ржавом железном подсвечнике, которую кто-то предусмотрительно зажёг перед его приходом, маг закрыл дверь на засов и изнурённо бухнулся на корявую деревянную кровать в углу комнаты. Не раздеваясь, попытался заснуть, но сон, несмотря на утомление, отказывался идти к Реватту.
То, что он узнал из Книги Созидания, проливало свет на многие вещи, давало ответы на многие вопросы, которые терзали душу мага. Но он был неосторожен и узнал больше, чем рассчитывал. Он узнал правду, и эта правда крохотным пылающим угольком заселилась в его душе, медленно сжигая его разум. Многое из того, что он знал, оказалось ложью, много из того, во что он не верил, оказалось истиной. Но, несмотря на всё это, Реватт знал, что лишь наступит утро и сон покинет его, он снова двинется по пути к тёмной башне на далёкой горе, которая из города кажется крохотной иголкой, пронзающей небесный свод…
Утром Реватт, даже не поздоровавшись с хозяином заведения, торопливо покинул таверну и, одолжив у одного из горожан за скромную плату коня, исчез из города, отправившись по дороге, ведущей к таинственной башне на горе…
Солнце вновь покидало эти места, медленно унося с собой весь тот свет, которым оно щедро одаривало горы и леса на протяжении всего дня. Но это было не очень заметно из-за мрачного покрывала грозовых туч, затянувших небо и разверзнувшихся противным проливным дождём.
Но магу не было дела до подлых шуток природы. С самого утра он сидел наверху тёмной башни на повидавшем виды скрипучем кресле, с раскрытой книгой в руках, вперившись взглядом в ветхие страницы, испещрённые множеством непонятных простому, не знающему древних языков человеку тёмных букв. Выглядел он бледно, в покрасневших его глазах не было ничего, кроме священного ужаса, который с каждой минутой нарастал, угрожая полностью поглотить измученный разум Реватта. Под его ногами лежала огромная куча прочитанных книг.
Наконец, тело мага покорилось усталости, и он, бросив ещё недочитанную книгу на каменный пол, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. На этот раз сон пришёл сразу. Но спал Реватт беспокойно, постоянно вздрагивая и безмолвно шевеля губами…
– Теперь ты доволен, маг?
– Ты прекрасно понимаешь абсурдность этого вопроса.
– Ты прав. Ты посягнул на то, что унести не в силах.
– Но теперь я не могу это бросить.
– Если бы ты мог, вернул бы ты всё на свои места? Изгнал бы из своего разума всё то, что постиг за эти дни?
– …Нет.
– Предпочитаешь жить со знанием того, что твой мир – не то, что ты видишь?
– Всё, во что я верил, оказалось лишь словами, обложкой книги, не имеющей ничего общего с её содержанием…
–…
– И пускай со знанием этого я не смогу жить в этом мире, существование в неведении – участь ничуть не лучше. Жалко только, что осознал я это слишком поздно. И что осознал вообще…
– И что же теперь?
– Теперь я стану последней жертвой жестокой истины… Страшное оружие, с которым я не смог совладать…
Реватт поднялся с неудобного кресла, едва лишь сон ослабил свою хватку и выпустил мага на мгновенье из своих объятий. Шатающейся походкой подойдя к двери, он начал долгий спуск по лестнице. Теперь он не возмущался невообразимой её длиной, и прошествовал по ней в глубокомысленном молчании. Достигнув низа башни, маг прошёл через пустынный зал с фресками и, потянув на себя дверь, вышел на улицу. Трава была мокрой от дождя, но с неба не падало ни капли. Лишь угрюмые тучи неторопливо, словно ещё не проснувшись, ползли по небу.
Маг подошёл к коню, привязанному к зелёному дереву с густой и пышной кроной, и, запустив руку в сумку на седле, извлёк оттуда грязную палку, обмотанную тряпкой, пропитанной свиным жиром. Щёлкнув пальцами, зажигая на кончике указательного пальца крохотный огонёк, Реватт поджёг факел и, развернувшись, снова двинулся к башне…
Маг, сжимающий в руках пылающий факел, в последний раз оглядел помещение библиотеки. Ещё пару дней назад он не мог даже предположить, что докатится до такого, но теперь назад пути не было. Горько вздохнув, он подошёл к одному из гобеленов и поднёс к нему факел. Ткань сразу же занялась ярким рыжим пламенем. Разжав кисть и уронив факел на пол, Реватт медленно подошёл к креслу, опустился в него и закрыл глаза. Зная, что ему не суждено их больше открыть…
Двое молодых людей в серых мантиях остановились на узкой винтовой лестнице перед деревянной дверью, носившей на себе следы копоти. Оба многозначительно переглянулись. Помолчав, один из них приблизился к двери и распахнул её настежь.
– Вот дрянь… – произнёс он, увидев представшее перед ним помещение.
– В чём там дело? – нетерпеливым тоном спросил второй.
– Они и вправду не врали. У этих магов действительно что-то было с головой.
Комната была покрыта золой, словно не комната это была, а нутро печки. Обугленные книжные шкафы, стоящие у стен, были полны тем, что когда-то вполне можно было назвать книгами. Посреди комнаты стоял облезлый деревянный столик, перед которым стояло такое же кресло. В кресле, что в первую очередь бросалось в глаза, сидел скелет, на котором ещё можно было разглядеть остатки одежды.
Первый юноша попытался взять одну из почерневших книг, покоившихся на полке. Та явно была против такого расклада дел, поэтому, недолго думая, рассыпалась между его пальцев.
– Всё, уходим отсюда к чертям, – раздражённо бросил он, – ничего, достойного хоть капли внимания, мы тут не отыщем. Я уверен.
Второй вздохнул и вышел из комнаты. Первый последовал за ним, но внезапно его взор наткнулся на книгу, лежащую на столе и буквально зарытую в чёрной горелой бумаге. Взяв фолиант со стола, юноша старательно подул на него, подняв чёрное облако золы. Взору удивлённого парня предстал каким-то образом уцелевший том огромных размеров. Все страницы были нетронутыми, словно пламя, спалившее башню, не осмелилось коснуться этого древнего фолианта. Лишь обложка чуть пострадала, но это не помешало юноше прочитать надпись на ней.
«Averiaas ashhd Mekkaza».
– Хотя, – тихо произнёс он, – возможно, я смогу чем-нибудь порадовать нашего наставника.
Социальные закладки