Тема: Фестиваль масок 4.Рассказы.

***
Авторское окончание.
***
Неровная тропа вела странника через поле, заставляя перешагивать борозды. Лабиринт из высоких сочно-зелёных стеблей. Пронзительно-синее высокое небо вместо потолка. Жирная, чёрная земля под ногами. И петляющая тропа. Сколько не иди по ней - всё равно никуда не уйдёшь, кругом по-прежнему небо, зелень и земля. Можно бежать, а толку-то? От себя не убежишь.

Спойлер Читать дальше:

Да и куда бежать-то? Назад, к старушке-продавщице? Дождаться с ней машины и уехать в Чубычи. А кому он там, нафиг, нужен, в Чубычах-то? Его путь лежит не туда. Через чёртово поле, в заброшенный дом.
...там, говорят, люди пропадают. В доме том ночевать не думай: заброшенный он, съехали хозяева лет десять как...
-Нет, не хочу!- сквозь зубы зашипел парень и остановился. В крышку деревянного короба что-то требовательно заколотилось. Человек прошел пару нетвёрдых шагов и упал, поскользнувшись на лужице, притаившийся в неглубокой меже. Плеск, грязь. Путник сел в ложбинку. Он не хотел идти дальше. Хотя и должен. Правда, непонятно кому и за что. С искренней и чистой ненавистью он взглянул на собственное отражение в мутной луже. А то - лишь улыбалось нарисованными, как на маске, губами. Как не мог пройти человек это поле, не мог он и отделаться от этого образа. Вся жизнь-театр, а люди в нём - актёры. Театр Кабуки. А он, вот, играет Аптекаря.
А начиналось всё просто прекрасно! Первый приз в номинации "Лучший Косплей" в родном городе... кажется, это было в начале зимы, да. Тогда ведь у него ещё было имя... Паспорт Олега Александровича Коперника до сих пор болтается на дне рюкзака. Да только - зачем? Просто выкинуть - рука не поднимается. Всё равно, что выкинуть ту жизнь, в которой была и семья, и учёба и друзья...
...В деревянном коробе стучало. Требовательно и всё громче...
Друзья и уговорили попробовать себя на других фестивалях. Сначала покорился Екатеринбургский Чибифест, потом - Питер, наконец - Москва. Олег чувствовал необъяснимое родство с персонажем аниме "Мононоке"- ловким и таинственным Аптекарем, защитником людей от демонов, притаившихся в душах. Это восхищение заставляло штудировать толстенные книги по истории костюма, изучать японский язык, японскую культуру и мифологию, просто чтобы понимать, о чём там идёт речь в аниме. Халтурить Олежка с детства не любил, поэтому и ткань закупал и шил всё сам, и реквизит выпиливал со всем возможным старанием. Учился он на фармаколога, участвовал в студенческих вёснах, благо, актёрскими талантами природа не обделила. Короче, взял первый приз, вырвал из сотен рук настоящих профессионалов косплея. Помнится, не особенно-то и обрадовался, лишь улыбнулся польщено. Тогда он впервые увидел Зависть. Словно могильные черви, она разъедала проигравших, искажала их лица, коверкала души... Тогда же Олег впервые за свою двадцатилетнюю жизнь упал в обморок.
...Назойливый, мерзкий долбёж! Человек орёт: "Заткнись хоть на минуту! Заткнись"! и снова проваливается в воспоминания...
Потом думал, что ему от волнения и переутомления почудилось. Надеялся, что первый приз, поездка в Японию на международный конвент, с экскурсиями и прочей развлекательной программой поможет отдохнуть. Фигушки!... Последний раз он видел мать, когда махал ей рукой, поднимаясь по трапу самолёта "Москва-Токио". Что было после - как отрезало.
...Минута прошла. Шум, пугающий, путающий мысли, возобновился...
Очнулся он на выезде с Владивостока. Ни денег, ни телефона... Ни имени. Зато в костюме, в гриме и со всем "стаффом". Особенно-с деревянной шкатулкой, в которой лежал меч. Хотя Олег сам вырезал его из дерева и текстолита, сам покрывал золотистой эмалью, меч не вылезал из ножен. Совсем. Меч, способный убить даже демона, покидает ножны, лишь узнав Суть, Форму и Желание мононоке...
...Сейчас меч бесновался, силясь открыть коробку из красного дерева. Мешали, опутавшие её верёвки...
Парень было решил, что просто перепил где-то в гостинице, вот память и отрубило. Да и боялся вспоминать. Попытался вернуться домой автостопом. Но чем дальше - тем больше маска Аптекаря захватывала его, прирастала к лицу. А потом он увидел их. Аякаси. Духи, чей мир разнообразен та же, как мир живых существ, как мир людей и животных. Русалки и лешие, домовые и дорожники... Соединяясь с людской алчностью, гневом, развратом они превращались в мононоке - одержимых духов. Идущий домой очищал их, почти всегда - рискуя жизнью... И с каждым разом таяли его шансы к своей, привычной жизни вернуться. Это только Бэтменом можно быть вечерочком после рабочего дня. А вот Аптекарь-это навсегда. Он может доехать до родины, но домой не вернётся. Не сможет после того, что видел, что пережил.
...Удары всё реже, зато - явно сильней. Тренькнула, лопнув, одна из верёвок...
Он пытался вернуться. Смывал грим, порвал костюм и запихнул в мусорный бачок. Но без одежды как-то холодно. Пришлось просить у людей... Словом, лучше не стало. Образ проступал на нём, не желая отпускать. Парень пытался закинуть коробку с мечом в реку, но вода вновь и вновь приносила деревянный ларец к его ногам. Попробовал просто вышвырнуть на свалку. Внезапно выскочившая из кустов псина, виляя хвостом, принесла "палочку". Всё бесполезно.
...Треск...
С каждым исцелённым от мононоке, путника по капле покидала человечность. Похоже, эта капля - последняя.
Меч повис перед стоящим на коленях человеком. Морда, вырезанная на рукояти, вытаращила красные глаза. Скрипучий, металлический голос:
-Назови свою Суть, Форму и Желание!
Такому голосу нельзя не повиноваться. Путник усмехнулся, и усмешка отозвалась болью в прокушенной до синевы верхней губе.
-Вот она, моя суть! Вся моя судьба из-за тебя под откос! Слышишь, из-за тебя! Почему я вдруг должен защищать людей от их собственной глупости?! Я даже себя не смог защитить...
Меч клацнул зубами.
- Форма тоже простая: я человек! Как есть - человек! Слабый и жалкий! Я не могу сражаться с мононоке, пойми уже, деревяшка ты глупая!
Меч клацнул зубами. Второй раз. И потребовал:
-Желание!
-Желание... Да как у всех: жить хочу. В фармакадемии на парах спать, анимешки ночи напролёт смотреть, девчонок щупать. Закончу академию, аптеку для старушек открою, женюсь, таких же дураков как я настрогаю. Может, и бестолковая жизнь, зато моя.
Меч молчал, требовательно и гневно буравя распластанного перед ним взглядом. И тот сломался.
-Устал от этих всех мононоков, видеть их не могу. И люди, которые такую мразь в себе разводят - хуже горькой редьки достали. Не могу так больше. Не могу ведь! Ну вот какая тут разница: жить или умереть?
-Абсолютно никакой! - неожиданно легко согласился меч. И клацнул третий раз зубами. Кожа человека потемнела, проступил на ней золотистый рисунок. Глаза его закрылись. Последним жестом он достал из-за пазухи пирожки, пахнущие домом и заботливыми, как у матери, руками. Показалось слепящее снопом искр лезвие. И вошло в грудь, вырезая слабое, человеческое сердце...
Тишина.
Небо. Вечное сияющее небо, чуть тронутое на западе закатными лучами. Такое же, как тысячи, миллионы лет назад. Словно осколок небесной лазури - одежды идущего по меже человека. Да человека ли?
Линялый платок цвета лаванды прикрывает от палящего солнца выцветшие волосы. Уши его островатые, как у дикого зверя, или эльфа с картинок. За плечами - тёмно-зелёный, окованный короб. Дорожное кимоно не пускает за пазуху холодный вечерний ветер. Широкие чёрные штаны подогнуты. Ноги обёрнуты портянками. На них - деревянные башмаки - гэта, сидят как влитые. Хоть целый день иди! Он и идёт.
Путник нехлипкого сложения, но лицо его миловидное, а руки тонкие, с длинными тёмными ногтями... или когтями даже. Говорил один мудрец: "рука-учитель разума". Вот и как понять, что же у такого на уме? А ещё, говорят, глаза - зеркало души. Глаза он щурит, словно кот двуногий. Цвет у глаз глубокий, синий. Чтоб солнце не напекало, веки густо обведены карминно-красным. И на носу того же цвета полоска, не шелушился чтобы. По щекам - словно дорожки кровавых слёз. А на губах - замёрзшая улыбка нарисована. Лицо его застыло, словно маска.
Время от времени он останавливается, поправляет короб и оглядывается вокруг, на бушующее море трав, на проносящихся стрекоз, на простор. Вдалеке осталось кукурузное поле и забытый пакет с пирожками. За начинку уже вовсю дерутся вороны.
Жизнь прожить - не поле перейти. Тоже верно сказано. Да только он уже не одно поле прошёл. И не одно ещё пройдёт. Вдалеке замаячил заброшенный дом.

***
Концовка от Missad_train.
***
К девяти часам возле ларька притормозила машина.
- Здорова, мать! - громогласно поприветствовал старушку сидящий за рулём парень весьма плотной комплекции, - как нынче торговля?

Спойлер Читать дальше:

-Ой, потихоньку, сынок, потихоньку,- запричитала Зульфия, попутно запирая лоток на тьму всевозможных замков, - распродала вот вчерашнюю партию. Завтра новых пирожков надобно испечь.
- Всю распродала? – наигранно удивился её сын. – Ну всё, теперь заживём!
-Ой, не остри, Рамильчик, не остри, - махнула рукой на него Зульфия, садясь в пассажирское кресло. – Работает мать, и на том спасибо бы сказал. Что не сижу на шее у вас с Гульназ.
-Так тебя разве упрекает кто за твою работоспособность? - добродушно произнёс Рамиль, - Работай пока работается! Никто ж не против.
Рамиль поддал газу, вывернул руль, и машина, лихо вписавшись в поворот, понеслась по весьма сносной дороге в сторону Чубычей.
- Что сегодня за покупатели были? – продолжил свой допрос Рамиль.
- Да как всегда, рабочие с дороги, несколько проезжающих мимо машин остановилось, - Зульфия хотела было поведать сыну про Аптекаря, но в последний момент передумала, - в целом, ничего особенного, - этими словами закончила она свой скупой рассказ.

Следующие несколько дней прошли для Зульфии в штатном режиме: утром, дабы успеть к первым дальнобойщикам, вставала спозаранку, подготавливала очередную партию пирожков. В восемь утра за ней заезжал сын, подбрасывал её до ларька, а сам дальше ехал на работу в ближайшей город. Зульфия же принималась за торговлю. Про Аптекаря она вспомнила лишь пару раз перед сном, когда натирала руку остатками его мази, с удовлетворением отмечая про себя, что мазь действительно работает. Да, наверно, вскоре и совсем бы про него позабыла. Он бы просто растворился в череде других персонажей, желающих отведать пирожков Зульфии. Федеральная трасса никогда не скупилась на самые отменные кадры, по несколько раз в неделю приберегая для Зульфии что-нибудь необычное. И Аптекарь на их фоне несильно выделялся. Однако им было суждено встретиться ещё один раз.

Очередной день был уже на исходе. Зульфия печально поглядела на часы. Только без пяти восемь. Нынче день выдался не самым хлебным: покупателей и днём-то было маловато, а вечер из-за полного отсутствия оных и вовсе превратился в сплошное ожидание сына. От нечего делать торговка праздно глядела на поле кукурузы прямо перед собой, а сама думала о том, что же приготовить такого экстраординарного на день рождения невестки, который вот-вот должен был наступить. Пирожками на такое событие не отделаешься. Вдруг в поле ей почудилось движение: некоторые стебли кукурузы качались сильнее, чем того требовал дувший с юга ветерок, да и шум, доносившийся оттуда, казался не просто шелестом стеблей. Точно, кто-то шёл через кукурузное поле в сторону дороги. Зульфия напряглась, тем более что «рука Фатимы» стала предупреждающе позвякивать.
«Кого в поле-то угораздило шляться на ночь глядя? – лихорадочно соображала она. – А если вдруг бандит какой? У меня ж из оружия только метла! Слопает ведь все мои пирожки и не подавиться. А я и ничего сделать не смогу. Да и меня прирежет ради хохмы!»
Неопределённость продолжалась несколько секунд, затем ближайшие к дороге побеги кукурузы раздвинулись и из них, словно из занавеса, вышел её недавний знакомый. Аптекарь. Вид у него был весьма плачевный: его плащ явно нуждался как минимум в стирке, а по-хорошему, его вообще следовало бы выбросить – он был сильно изодран вдоль и поперёк так, что простыми заплаткам тут не исправишь ситуацию. На голове вместо запомнившегося Зульфии платка на манер ободка была повязана грязная тряпка. Под левым глазом Аптекаря красовался огромный синяк, лицо было покрыто сетью отчасти заживших царапин настолько плотно, что сходство с Фредди Крюгером напрашивалось само собой даже у Зульфии, которая лишь мельком видела отрывок из известного фильма, когда заходила к сыну в гости. Но несмотря на перемены в облике, Аптекарь шёл весьма бодрым шагом, и подойдя поближе к лотку торговки, произнёс как ни в чём ни бывало: «Приветствую, Зульфия-ханум! Как запястье? Помогла мазь? »
- Помогла, мил человек, ещё как помогла! –быстро затараторила татарка, - покорнейше благодарю. Да ты не стой снаружи, проходи за прилавок, присаживайся! Сейчас чайку поставлю, пирожками угощу! Устал, небось, с дороги?
- Давай, коль не шутишь, - быстро согласился Аптекарь, - от чаю я бы не отказался.
Зульфия засуетилась: налила в чайник воды из бидона, поставила на газовую плитку подогреваться, протёрла небольшой столик тряпкой, застелила его газетой, на которую поставила тарелку с несколькими пирожками. А сама, во время хлопот, исподтишка поглядывала на присевшего на лавку Аптекаря и размышляла, насколько тактичным будет спросить у него про произошедшие изменения в его внешнем облике. Аптекарь прекрасно чувствовал любопытство старой торговки, которое в какой-то степени было ему сейчас на руку – он как никогда нуждался во внимательном слушателе. С другой стороны, откровенничать с кем попало было не в его правилах.
«А, была не была! – решил он.- Заодно новый травный настой испытаю. Не зря же я во Владивостоке целый день убил, чтобы его приготовить!».
Зульфия тем временем залила чайник с заваркой горячей водой, а сама присел на стул напротив Аптекаря.
-Тебя кто это так разукрасил? – решила всё-таки спросить она.- Ты всё это время в том доме что ли квартировался?
- Можно и так сказать, - ответил Аптекарь, уже жуя всухомятку один из пирожков. – Историца со мной не из приятных приключилась,- начал он свой рассказ с интриги, наслаждаясь огнём нескрываемого любопытства, который всё сильнее и сильнее разгорался в глазах Зульфии. – Что ты знаешь про хозяев того дома в поле?
- Семья там жила, - ответила Зульфия, - самая обычная. Отец, мать, дочка с сыном у них были, да бабка ещё. Не общалась я с ними особенно, сюда они редко приходили. Дом вроде как бабке принадлежал изначально. Поколение помоложе въехало лет пятнадцать назад. Да лет через пять все съехали. Помню, сынок, запамятовала, как его звали, прощаться приходил. Говорил, мол, в городе отец место себе рабочее нашёл, вот и решили всей семьёй горожанами стать. С тех пор не видела их. А поле через какое-то время дурную славу приобрело. Мужики из Чубычей, что разнорабочими дальше по трассе работали, напились как-то да пошли зачем-то в поле гулять. Там и канули. Искали их потом всем посёлком – всё поле исходили. А от тех - ни слуху ни духу. Куда пропали, одному чёрту известно. А ты почём спрашиваешь?
- Интересно потому что послушать официальную версию событий, - ответил Аптекарь. – Де факто-то всё по-другому было совсем. Не съехали хозяева никуда.
- Как не съехали? – засуетилась Зульфия. – Дом пустой уже сколько времени стоит.
- Он только кажется пустым.
- Ты это про что, мил человек, толкуешь?
- А ты, уважаемая Зульфия, потерпи, и всё узнаешь. Передай-ка мне чайник пока.
-Да ты сиди! – вновь захлопотала Зульфия. – Сама тебе всё налью, не переживай!- сказала, и принялась разливать чай по чашкам. Она плеснула заварки и кипятка в свою чашку, не заметив, что на дне лежит небольшое количество сухих листочков.
А Аптекарь тем временем принялся за рассказ:
-Так вот, не съехали хозяева никуда. С ними другое произошло. Но прежде надо тебе сказать, зачем я вообще прибыл в ваши края. Как ты уже знаешь, Зульфия, я травник. Собираю травы, и лекарства всякие из них готовлю. Только вот трава траве рознь. Одной сколько угодно можно собрать, пусть даже и ради этого приходится иногда ехать на другой край страны. А иную траву днём с огнём не сыщешь нигде. Природный дефицит. Чем-то напоминает цветущий по поверьям только в ночь Ивана Купалы папоротник. Но с папоротником – то народная молва, не более. А существуют и его реальные аналоги. Некоторые растения действительно только в определённые временные циклы можно найти. Да и то, зачастую, если знать место, где искать. И среди всех труднодоступных трав есть одна наиболее труднодоступная. Итвенью зовётся, что в вольном переводе с одного из отмерших языков означает дурница. Она обладает потрясающем спектром лечебных свойств. В частности, усиливает многократно целебное действие любого лекарства, в которое добавляется. Почти любого. Однако для того, чтобы использовать её в таком качестве, необходимо итвень правильно обработать. Если случайно съесть её просто, то она действует на человека крайне пагубно. Её жизненный цикл ещё никому не довелось изучить, но известно, что цветёт она пятилетками: каждые пять лет из земли появляются её листочки, похожие на обычный щавель, которые спустя пару дней пропадают. Каков механизм этого явления – одному чёрту известно. Я долго охотился за этой травой, поскольку места её произрастания мало кому известны, а тот, кто оповещён, совсем не склонен делиться такой информации. Наконец, путём неимоверных усилий и ряда махинаций, мне удалось узнать, что давным-давно её появление засекли у вас в районе. Потому, возвращаясь из Владивостока, выбрал именно эту федеральную трассу. Про поле, где люди пропадают, мне известно было заранее – в местах цветения итвени часто наблюдается всякая аномальщина, что было косвенным подтверждением полученных мною данных. И вот я здесь.
Зульфия слушала его, раскрыв рот. Про итвень она, как ни странно знала. Точнее ей было известно про существование подобного явления –просветила прабабка, Царство ей небесное. Сейчас обрывки прабабкиных рассказов про траву всплывали у неё в голове. Давно она не обращалась к ним – прабабка уже больше полвека как лежит в земле, а больше в деревне про эту чудо-траву никто и не говорил. Вот и стало ей казаться, что трава эта – скорее, народный фольклор, типа упомянутого Аптекарем папоротника, нежели реальное явление. Но прабабка не обманула её и в этот раз. Сквозь лёгкое покрывало возникающих в голове воспоминаний до Зульфии доносился голос Аптекаря, продолжающего повествование:
-После того разговора с тобой я первым делом двинулся к заброшенному дому. Он должен был стать моим временным пристанищем на ближайшие несколько дней. Судя по моему календарю время появления итвень-травы вот-вот должно было наступить. Календарь этот мне удалось купить у одного торгаша на книжном развале в одном из городов, и он меня ещё ни разу не подводил, несмотря на своё сомнительное происхождение. Снаружи дом, как, наверно, и любое другое заброшенное здание, производил весьма удручающие впечатление: стёкла в окнах выбиты в нескольких местах, а вот двери заколочены, и слышко, как внутри жалостливо завывают сквозняки. Но выбирать не приходилось, да к тому же я – человек неприхотливый: есть крыша над головой, и на том спасибо. Пробраться в дом через небольшое отверстие в стене оказалось, разумеется, проще, чем откупоривать заколоченную чуть ли не насмерть дверь, а потому я так и поступил. И первым делом, оказавшись в доме, пошёл в подвал. Всегда так делаю в подобных случаях, дабы потом не было никаких неприятных встреч: ведь подвал за время столь длительного пребывания дома в бесхозном состоянии мог облюбовать кто угодно. Так что лучше перестраховаться, не правда ли многоуважаемая Зульфия?
Зульфия медленно кивнула как бы в знак согласия, немного озадаченная этим неожиданным обращением к ней. Но Аптекарь более ничего не спросил у старой торговки и возобновил свой рассказ в прежнем стиле монолога:
-И вот в подвале меня ждала первая встреча, если это можно так назвать. Ещё когда я открывал крышку, под которой находила лестница в подвал, то почувствовал запах, сильный запах гнили, что сразу навело не на самые приятные мысли. Я спустился, посветил фонариком по сторонам и в одном из углов обнаружил огромную гору тряпок, как мне показалось сначала. Я подошёл поближе – запах, который пропитал, казалось, весь подвал, явно исходил оттуда. Подвернувшейся под руку палкой я сдёрнул одну из тряпок, и луч света фонаря выхватил из темноты появившееся из-под тряпки полусгнившее запястье с кольцом.
Аптекарь замолчал и сделал глоток чаю. Зульфия сидела ни жива ни мертва. Машинально она тоже сделала несколько глотков чая. Интуитивно ей было очевидно, что Аптекарь не врёт ей – враньё она уже давно научилась распознавать – но это-то её и пугало. Зачем он ей всё это рассказывает? Что потом потребует взамен?
Аптекарь в этот момент пристально посмотрел на неё – старой торговке от его пристального взгляда стало ещё более не по себе.
-Всего трупов было десять, - голосом, от которого веяло могильным холодом, произнёс он. – Какие-то тела сгнили совсем, одно тело только-только приступило к этому процессу. Так что ближайшие несколько ночей мне предстояло провести не в самом весёлом обществе. И ещё менее весёлым оно стало, когда появился он. Он пришёл тем же вечером – я почувствовал его ещё издалека. Он меня тоже. Какое-то время он ходил кругами вокруг дома, потом пробрался через то самое отверстие в стене и хотел атаковать. Видок у него был ещё тот – оброс весь, одичал, передвигался чуть ли не на четвереньках. Довольно жуткое зрелище: смотреть на существо, более человеком не являющееся, и видеть тем не менее в нём человеческие черты. Черты, которые теперь не более чем атавизм.
-Кто это был? – решила спросить Зульфия.
-Похоже, что сын, про которого ты мне рассказывала. Судя по симптомам, я заключил, что он случайно съел побег итвень-травы и тронулся умом, что неудивительно. Правда, не моментально. У него ещё хватило соображения и самообладания предупредить тебя о том, что его семья как бы съезжает. Хотя на самом деле он, в приступе ярости, их просто всех умертвил. Так он поступал с каждым, кто заходил на его территорию. В том числе, видимо, и с теми пьяными мужиками. Так он хотел поступить и со мной. Но мне удалось его нейтрализовать.
-Убить? – тихо спросила Зульфия.
-Да, этот случай лечению не поддаётся.
-А тела?
-Я их сжёг. Прошлой ночью. В ту же ночь по странному совпадению взошла итвень-трава. До утра мне удалось её обработать. Сегодня в полночь итвень-трава исчезнет на следующие десять лет. Тогда, может, и свидимся,- Аптекарь глянул на часы на своём запястье и принялся спешно прощаться.- Благодарю за чай, многоуважаемая Зульфия и спасибо за то, что так внимательно выслушала. Тянет иногда поговорить, - он смущённо улыбнулся. – Ну, я пошёл.

Зульфия хотела было что-то сказать, но в следующий момент видела лишь спину незнакомого ей человека, который удалялся от её ларька.
«Что-то я совсем замечталась, - упрекнула она себя. – Вот, клиента упустила!»
Она повернула голову и, увидев на столе чайник и две чашки, немного растерялась.
«Я что же, чай собиралась пить? Да вроде нет! А, я же сына хотела чаем напоить! Зачем только? Он же всё равно откажется! Ээх, балда старая! Уберу всё это от греха подальше!», - подумала и принялась мыть чашки.
В девять приехал сын. Ещё один рабочий день, за который не произошло ровным счётом ничего интересного, завершился.

***
Авторское окончание №2.
***
Через пару минут рядом с лотком затормозила машина, из которой вывалились добры молодцы.
- Роспотребнадзор!- рявкнул один из них.- Предъявите документы и образцы продукции!

Спойлер Читать дальше:

- Сейчас все будет...сейчас - сейчас...-Зульфия порылась в карманах куртки и достала санитарную книжку, лицензию ИП и прочие бумаги. - А образцов продукции у меня нету: только что последние отдала, вон, только что парень ушел.
"Как он мне вовремя попался! Отдала бы этим пирожки, они в своих лабораториях и узнали из чего они. Аптекарь-то, если не врет, травками-то завсегда отлечится..."-подумала татарка.
- С чем выпечка-то хоть была?- любопытства ради спросил один из инспекторов.
- С мясом, в основном,- Зульфия кивнула на одну из бумаг в руках его напарника.
- А это мясо раньше гавкало или мяукало?- решил схохмить тот.
-Всякую фигню спрашивало,- вроде как поддержала шутку Зульфия.
Посмеялись да разъехались.
...В это время Аптекарь набрел в поле на кучу белеющих костей. Человеческих.