и пофигу где чья очередь...
пишу и всё тут!
_________________________________


Мы шагаем. И не видно нам края. За спиной остаются города, деревни. Мы идём налегке. Никаких мешков со скрабом и вином. Вчера за мародёрство повесили Шана. Противно, мы с ним с одного стойбища, росли рядом. И с чего он решил, что может здесь вести себя...даже не как дома... хуже?
Это не наша земля, да. И никто не звал нас.
И всё же, если гость, пусть и незваный, видит, как хозяин жену бьёт, а детей в гроб вгоняет, должен ли он молчать?...
Мы освобождаем и людей, и землю-мать....
Эти люди...у них маленькие глаза и словно обрубленные уши. У них нет клыков. А у большинства и вовсе зубов. С утра до ночи они корчуют и жгут лес, называя своё преступление праведным трудом. А когда земля истощается, они убивают лес в другом месте. Словно стая саранчи, опустошают всё вокруг себя.
Мы платили за еду, когда останавливались в деревнях. Мы молчали, когда местные шутили, думая, что оскорбляют нас. Но недавно случилось непонятное: деревня, из которой мы вышли запылала, едва мы оставили её. Я никак не мог понять, что случилось. Вайдр рассказывала, что видела, как селение жгли другие люди. Такие же, как и деревенские, разве что одетые одинаково, с железными пластинками на одежде.
Всё чаще в деревнях люди стали без причины нападать на нас, словно это мы виноваты во всех их бедах.
- Приваал!
Я слышу радостный гомон, мы уже близко. Садимся рядом, братья братьев и сёстры сестёр, на голую землю. Мы волнуемся, как положено перед встречей с прекрасным. Мне выпала честь сидеть у самого подножья со стороны ручья, защищая друзей, пока они будут насыщаться. Впрочем, я оказался как раз на западном крыле, значит, мне не придётся отвлекать остальных необходимостью поделиться силами и со мной. Махнув рукой Ирве, старшему нашего трида, я проводил его:
-Не запасай для меня ничего,
Устав от слов я поднимаю лицо к Яркому Глазу. На закате его свет особенно сладок и глазами я пью его жадно.
Он скользкий из-за облаков, трудно ухватить. Всё же,припав к травушке, я почувствовал облегчение. Шли мы сегодня весь день, усталость только сейчас навалилась...
В кустах, в трёх-четырёх дшах по оси крыла я услышал движение и привстал. Тут же получил пожелание последовать за источником возмущения. Это могло быть опасно, но разве я не страж крыла?...Однако, не успел я сделать и пары шагов, как из леса донесся треск сухостоя из малиновых прутьев. Убегали люди.
-Атас, Данько, погоня!
И снова треск. Дети, в самом своём жестоком возрасте. Готовые рисковать просто ради любопытства, но не ведающие смерти. Не чувствующие не то, что других, но и себя. Они умчались, как им показалость уже далеко, но я ещё мог разобрать их восторженный, срывающийся в крик шёпот:
-Вижек, вот ить страховидло-то! И сидит-то не шелохнется!
-Балды вы оба! Вот деда всыплет!
-Глашка, сама девка-дура! разведчики мы!
-Зайцы вы косоглазые! Как ведмеди через малину попёрлись! За версту же слыхать! Всыплет вам деда, ой всыпет...
-Не выдавай, а? У меня медяк был, хошь я на него бусы куплю?
-А куды мне их носить-то? В лесу, перед трещотками да пнями красоваться?
-Много их, в самом деле деда в леса захочет. Да ищо и пожитки усе закопать велит, вот намаемся завтро...
...Голоса удалились, смешались с шумом реки, что на краю леса.
Мне будет что сегодня рассказать Ирве и старшим страших...