Тема: Литературный конкурс №2 "Чудеса случаются" Рассказы

Последнее желание

Ряды обшитых алым бархатом сидений напоминают надгробия. Пассажиры забили вагон поезд до отказа, в воздухе слышится непрекращающиеся гомон и хныканые. Это экспресс в Регенсбург, он сделан для гномов, поэтому у человека нормального роста, который решит занять место, непременно заболит копчик, в итоге почти все беженцы едут либо стоя, либо лёжа.

Гюнтер Арр, некогда уверенный в себе вышибала и ловчила, а теперь всё такой же уверенный, но ещё и откровенно беспомощный, как и все остальные, гордо стоит, спиной поддерживая дверь тамбура. Рядом стоит молодой гном в нелепом костюме проводника, он чинно в третий раз за час проверяет телеграф. «Связи с Кройтер Форстом всё ещё нет» — растерянно говорит он второму проводнику, придерживающему тележку с вафлями. Эта дурная весть тут же начинает облетать вагон тревожными перешёптываниями.

Никто в вагоне не знает, что с Кройтер Форстом.

Никто, кроме Гюнтера. Он знает, что этого милого прибрежного городка больше нет, несколько термоядерных бомб в один миг стёрли его с лица континента, оставив ровную круглую дымящуюся рану в земле. Мужчина бросает ещё один ничего не значащий взгляд на проводников и выходит в тамбур. В тамбуре он остаётся наедине с собой. Остальные в такие времена не очень хотят отделяться от друг друга.

Кройтер Форст, Кройтер Форст. Всё, включая школьные дворы и звонкие трамвайчики, тихие переулки и брусчатую набережную, кондитерские магазинчики и центральную площадь, загадочные пустыри и трёхсотлетнюю статую Королевы Рени, покрытые мхом каналы из булыжника и пахнущие влагой церквушки, в один момент кануло в небытие вместе с четвертью западного побережья.

Гюнтер Арр сам чудом спасся, его разбудила в четыре утра телеграмма от знакомой актрисы, с которой они пару лет назад провели тройку хороших ночей, почти не покидая номер отеля. Чудо в том, что она вообще о нём вспомнила, чего мужчина никак не ожидал. Сигнал, добравшийся до него с соседнего континента через тысячи километров, повторял одно слово: «уезжай».

И он, не раздумывая, уехал, наспех одевшись и угнав чей-то велосипед. Гюнтер гнал на нём изо всех сил, стараясь не угодить в занос на скованной льдом дороге, он уехал из города, которого не стало через час. После вспышки позади импульс вывел из строя все автомобили. Гюнтер на велосипеде проезжал мимо них, а водители растерянно смотрели ему вслед.

В Эльсиноре он сел на этот поезд. Экспресс — образец гномьих технологий с магическим двигателем, который не выходит из строя из-за ядерных взрывов. И вот теперь он едет. Куда? Никто не знает, куда ехать. Говорят, в Регенсбурге есть лагерь для беженцев в бомбоубежище. Форт Лайоль тоже когда-то считался надёжным бомбоубежищем, но сейчас от него осталось лишь тёмное пятно на горизонте, едва видное сквозь запотевшее изнутри стекло поезда.

Гюнтер Арр не переживает так сильно, как окружающие. Он упивается поразительностью того, что дождливые улочки родного города, в котором Арр всегда чувствовал себя чужим, существуют теперь только в его памяти. Он ощущает себя новым мэром Кройтер Форста, города-воспоминания. А кто оспорит этот титул, если настоящий город теперь просто набор беспорядочных кварков?

Окно входной двери в тамбуре лопается, что-то небольшое и металлическое влетает и начинает катиться по полу к ногам мужчины. Граната, думает Гюнтер. Он даже не вздрагивает, не пытается убежать. Он слишком крутой для этого. Или просто слишком вымотан.

Но «граната» не взрывается. Приглядевшись, мужчина понимает, что это медная масляная лампа. Кому понадобилось её сюда бросать? Взгляд переключается на разбитое окно. Стужа дышит в лицо мужчины. За вьюгой виднеется тёмный силуэт в тулупе, карабкающийся по оврагу прочь от поезда. Но поезд движется дальше, и незнакомец стремительно удаляется прочь от тамбура, в котором стоит Гюнтер и пытается осознать произошедшее.

Мужчина поднимает лампу. На замызганном боку виднеется выгравированный рисунок. Змея, пожирающая свой хвост. Уроборос. Гравировка покрыта комками глины. Арр морщится и машинально пытается пальцем стереть грязь. Из носика ламы выстреливает струя пурпурного дыма.

Спокойствие Гюнтера всё-таки даёт сбой, и он отбрасывает лампу в сторону. Она громко стучит о металлическое покрытие пола, струя дыма кружится, воздух в тамбуре становится всё менее прозрачным. Мужчина бросает взгляд в вагон. Все пассажиры и проводники замерли как восковые фигуры. Арр вслушивается и понимает, что равномерный стук колёс тоже пропал. Снова взгляд в окно: пейзаж застыл. В этом мире сейчас в движении только Гюнтер и загадочная лампа с дымом.

Постепенно дым начинает приобретать форму. Он становится то драконом, то великаном, то птицей, то мостом, то звездой, то черепахой. В конце концов он становится фигурой, напоминающий человека в балахоне.

— У тебя есть одно желание. Ты не можешь никак увеличить количество желаний или отменить желание, которое загадали до тебя, — страшный голос эхом отзывается в стенках черепа Гюнтера Арра.

— Ты джинн? — спрашивает мужчина, почти незамедлительно.

— Да, мне осталось исполнить последнее желание, и я наконец покину ваш безнадёжный мир, — шепчет фиолетовый балахон.

— А… А что загадывали до меня? Мне же нужно знать.

— Первый хотел успеть на паром. Он успел. Второй, за несколько минут до тебя, хотел, чтобы войн больше не было.

Гюнтер улавливает в безмятежном тоне джинна еле сдерживаемую насмешку, когда тот рассказывал о втором желании.

— То есть, это последняя война? Самая-самая? — переспрашивает Гюнтер.

— Да, после неё уже некому будет воевать, — отвечает джинн.

— И если я загадаю, ну, типа, чтобы никто не умер, то…

— Это противоречит предыдущему желанию. Любое желание, способствующее продлению жизни рода вашего, неминуемо ведёт к ещё одной войне. Так что я не смогу это исполнить.

На лице Гюнтера возникает грустная ухмылка.

— Мы ужасные существа, не так ли, джинн?

Из-под дымного балахона не видно выражения лица джинна. Возможно, у него и нет лица. Он молчит почти половину минуты, а потом отвечает:

— Вы сами клеймите себя ужасными существами за то, что продолжаете вести эти войны. Но тут нечего стыдиться, вся вселенная ведёт непримиримую вечную войну сама с собой. Каждая молекула, каждый атом, каждый спин — всё это солдаты. Это ваша природа, её нельзя стыдиться, как и нельзя ей гордиться. В мире джиннов нет войн, но это лишь только потому, что два джинна никогда не объединяться, чтобы воевать против кого-то. Я нахожу даже вдохновляющим то, как вы постоянно объединяетесь против кого-то, чтобы сражаться за свои идеи. Война — это не только раздор, но и катализатор единства. Но это против моей природы, и я хочу поскорее покинуть эту безнадёжную вселенную, тем более она уже обречена. На каждую бомбу найдётся бомба покрупнее, скоро даже материи не останется, лишь бесконечная пустота.

Гюнтер прислоняется к холодной стене. Он смотрит в вагон. На заставших людей, эльфов и гномов внутри. Он и не собирался продлевать ничей род. в этом мире он всегда ощущал себя таким же чужим, как и джинн. Когда в новостях начали передавать о первых бомбёжках, он даже обрадовался, он хотел видеть этот враждебный ему мир в огне. Гюнтер всегда был для него слишком неудобен, а раз мир не смог полюбить его, почему Арр должен вдруг разродиться неразделенной любовью к вселенной?

Но ответ джинна, неожиданно полный и искренний, что-то сломал в Гюнтере. Нет, он не может простить этот мир, как джинн прощает войны жителям этой планеты. Но и ненавидеть его он больше не мог. Конец всемирной истории смог размягчить даже такого антисентиментального громилу, как Гюнтер Арр.

Самозванный мэр Кройтер Форста подворачивается к джинну и говорит:

— Я хочу, чтобы напоследок все как следует кайфанули.

***

Гюнтер моргает, и дыма нет. Лампы нет. В разбитое окно ветер задувает снежинки. Он возвращается в вагон, к этим, чужим ему, существам. Хныканья больше не слышно. Пассажиры выглядят умиротворённо, они общаются с лёгкой улыбкой на лицах, иногда слышны смешки. Арр сам чувствует, как его нервная система начинает потихоньку искриться, как в детстве, когда он задувал свечки на своём именинном торте, или как когда в детским дом привезли нарядную новогоднюю ель.

Вдруг пассажиры начинают оживлённо тыкать пальцами в окно. Почти все обитатели вагона подходят поближе, чтобы разглядеть, что же там такое. Гюнтер расталкивает зевак, чтобы быть в первом ряду.

На горизонте виднеется яркая вспышка. Медленно с торжественным шумом из-под земли растёт атомный гриб. Кажется, будто он становится всё ближе к поезду. Он очень необычного цвета, помесь ярко-малинового и тёмно-вишнёвого оттенков с ярко-голубыми прожилками. Это зрелище так завораживает всех находящихся в поезде, что никто из них не догадывается, что их глаза расплавились ещё в момент, когда вспышка только озарила горизонт.

И весь мир становится чьим-то воспоминанием.