Тема: Слово живое и мёртвое

Нора Галь.
Слово живое и мёртвое

Взято тут:http://lib.ru/TRANSLATORS/NORA_GAL/s...-pictures.html
От Оцелота: Поскольку книга состоит из примеров почти на три четверти, остальное - лозунги и призывы "давайте сохранять речь!", я её слегка порезал. Это, конечно варварство с моей стороны. Зато читать стало проще.
Этот "адаптированный к этим вашим интернетам" отрывок я выкладываю для ознакомления. Всем же, кто хочет и дальше участвовать в литературных конкурсах и писать вменяемые текстовки для игр, советую прочитать исходную книжку.
Читать из-за обилия (даже избытка) примеров утомительно. Но полезно. И встретив у себя пару подобных случаев в рассказах, я всерьёз задумался...Чего и вам желаю!

Спойлер Об этой книге:

Автор этой книжки не лингвист и отнюдь не теоретик. Но когда десятки лет работаешь там, где главный материал и инструмент - СЛОВО, накапливается кое-какой опыт. Автору приходилось много учиться, а подчас и учить. Приходилось иногда писать, довольно много переводить, немало редактировать. В качестве переводчика случалось спорить с редакторами, а в качестве редактора - с переводчиками и вообще с людьми пишущими. Порой приходилось яростно доказывать иные спорные и даже бесспорные истины, устно и на бумаге повторять их снова и снова, без конца, самым разным людям, чаще всего молодым. В таких случаях автор вовсе не стремился развивать теоретические положения, а старался показать и доказать на деле: вот так лучше, а эдак хуже, так верно, а эдак неверно.
Так сложилась книжка. В ней не без умысла дано много разных примеров. Если угодно, это отчасти даже справочник, наглядное (но, конечно, отнюдь не всеобъемлющее!) пособие.
Допустим, я говорю: в любой статье, заметке, даже в ученом труде, стократ - в художественной прозе почти всякое иностранное слово можно, нужно и полезно заменить русским, а отглагольное существительное - глаголом. Кое-кто возражает: это, мол, не нужно и ничуть не лучше. Или: это очень трудно, подчас невозможно. Что ж, вот перед вами на каждый случай примеры из практики. Смотрите, сравнивайте и судите сами.
Каждого ученика, подмастерья, стоящего на пороге любой профессии, где работать надо со словом, хорошо бы встречать примерно так:
- Помни, слово требует обращения осторожного. Слово может стать живой водой, но может и обернуться сухим палым листом, пустой гремучей жестянкой, а то и ужалить гадюкой. И слово может стать чудом. А творить чудеса - счастье. Но ни впопыхах, ни холодными руками чуда не сотворишь и Синюю птицу не ухватишь. Желаем тебе счастья!
Скажут: для чудотворства ко всему нужен талант. Еще бы!
Чем больше талантов, тем лучше. Но надо ли доказывать, что и не обладая редкостным, выдающимся даром можно хорошо, добросовестно, с полной отдачей делать свое дело? А для этого нужно прежде всего, превыше всего - знать, любить, беречь и никому не давать в обиду родной наш язык.
И практика и письма читателей показывают: штампы и канцеляризмы становятся чуть ли не нормой. Тем важнее с ними воевать - каждому на своем месте.
Штампы забивают живое, хорошее слово (об этом - главки “Откуда что берется?”, “Словесная алгебра”), а глагол вытесняют полчища отглагольных существительных (“Жечь или сушить?”). Пишущие без конца сталкивают друг с другом слова, не сочетаемые по смыслу, стилю, фонетике (“На ножах”), по национальной и социальной окраске (“Мистер с аршином”), по чувству и настроению (“Когда глохнет душа”), калечат исконно русские народные речения и обороты (“Свинки замяукали”).
Особенно щедро, увы, пополняет жизнь главки о том, как назойливо захлестывает нас поток иностранных слов (“А если без них?”, “Куда же идет язык?”), о том, как отвыкают люди обращаться со словами образными, редкими (“Мертвый хватает живого”), об ошибках, вызванных недостатком культуры (“Предки Адама”)

.

Откуда что берется?

Спойлер многабукафф:

Бегут двое мальчишек лет по десяти-двенадцати, спешат в кино. На бегу один спрашивает:
- А билеты я тебе вручил?
И другой, пыхтя, отвечает:
- Вручил, вручил.
Это - в неофициальной, так сказать, обстановке и по неофициальному поводу. Что же удивляться, если какой-нибудь ребятенок расскажет дома родителям или тем более доложит в классе:
- Мы ведем борьбу за повышение успеваемости...
Бедняга, что называется, с младых ногтей приучен к канцелярским оборотам и уже не умеет сказать просто:
- Мы стараемся хорошо учиться...

Попугай - он и есть попугай: что слышал, то и повторяет. Ну а мы, люди? Мы сетуем: молодежь говорит неправильно, растет не очень грамотной, язык наш портится, становится бедным, канцелярским, засоренным. Но ведь ученики повторяют то, что слышат от учителей, читатели - то, чем изо дня в день питают их литераторы и издатели.
На кого же нам пенять?
Отлично придумано - по радио учить ребят правильной речи. Мол, неверно сказать: “На субботник пойдут где-то триста человек”. Не стоит “заменять точное слово приблизительно неправильным где-то”. Справедливо. Хотя еще лучше, думается, было бы не точное слово, а верное (уж очень плохо сочетается “точное” с “приблизительно”). И лучше и верней было бы, пожалуй, не длинное “приблизительно”, а короткое “примерно”. Но это уже мелочи. А беда в том, что следом диктор произнес ни много ни мало: “Такие замены не способствуют пониманию вас вашими собеседниками”!!!
Дали хороший, добрый совет, исправили одну ошибку - и тут же совершили другую, много хуже, подали пример чудовищного уродования речи. Ибо и сами эти тяжеловесные слова, и неестественный, невразумительный строй фразы - все это казенщина и уродство. Где же, где он был, редактор передачи? Почему не поправил хотя бы уж так: Такие замены не помогают собеседникам вас понять? Неужто не легче и не лучше? А тем более - когда тебя слушают миллионы ребят, которых ты хочешь научить говорить правильно!

Слышишь, видишь, читаешь такое - и хочется снова и снова бить в набат, взывать, умолять, уговаривать:

Б е р е г и с ь к а н ц е л я р и т а!!!

Это - самая распространенная, самая злокачественная болезнь нашей речи.

Много лет назад один из самых образованных и разносторонних людей нашего века, редкостный знаток русского языка и чудодей слова Корней Иванович Чуковский заклеймил ее точным, убийственным названием. Статья его так и называлась “Канцелярит” и прозвучала она поистине как SOS. Не решаюсь сказать, что то был глас вопиющего в пустыне: к счастью, есть рыцари, которые, не щадя сил, сражаются за честь Слова. Но, увы, надо смотреть правде в глаза: канцелярит не сдается, он наступает, ширится. Это окаянный и зловредный недуг нашей речи. Сущий рак: разрастаются чужеродные, губительные клетки - постылые штампы, которые не несут ни мысли, ни чувства, ни на грош информации, а лишь забивают и угнетают живое, полезное ядро.

Давно утвердился штамп: ведут борьбу за повышение (заметьте, не борются, а именно ведут борьбу!). Но вот метастазы канцелярита поползли дальше: участвуют в борьбе за повышение - и еще дальше: принимают активное участие в борьбе за повышение...

Таким примерам нет числа. Слишком много пустых, бессодержательных, мертвых слов. А от них становится неподвижной фраза: тяжеловесная, застойная, она прямо противоположна действию, о котором говорит, чужда борьбе, движению, содержательности, экономности. Суть ее можно выразить вдвое, втрое короче - и выйдет живей и выразительней. Вот тут бы и вмешаться редактору, выбросить все лишнее... Нет, куда там, вдруг выйдет “несолидно”! А чем больше длинных, казенных слов, косвенных падежей, придаточных предложений, тем, видите ли, солиднее... И уже не разберешь, что с чем связано и что для чего нужно. Да и не нужно тут больше половины! Пять длинных слов да два коротких - там, где хватило бы одного слова, причем - что очень важно - одного глагола!

Сколько бумаги понапрасну занимают лишние, мертвые слова. А сколько драгоценных радиоминут уходит на них впустую!
Нет, слова-канцеляризмы, слова-штампы не безвредны. Пустые, пустопорожние, они ничему не учат, ничего не сообщают и, уж конечно, никого не способны взволновать, взять за душу. И читатель, слушатель перестает воспринимать шелуху, а заодно упускает и важное, он уже не в силах докопаться до зерна, до сути.

Читают газеты, слушают радио - миллионы. Они верят: раз уж так пишет газета и вещает радио, стало быть, так можно, так правильно.
Немало таких словесных уродцев уже “вошло”, непоправимо “вошло” в язык - не выгонишь! Миллионы доверчивых читателей, зрителей, слушателей назавтра подхватывают канцелярский да в придачу безграмотный оборот. И вот пошло все шире, и привилось в обиходе, и уже не поспоришь, и мало кто помнит, что это неверно. Поистине, не из гущи народной пошло, не народом-языкотворцем создано, а ввели, насадили не шибко грамотные газетчики или редакторы. В лучшем случае - нечаянно насадили, повторили и внедрили чью-то оговорку.
Люди всех возрастов и профессий, ораторы и педагоги, авторы и переводчики не только научных трудов, но - увы! - и очерков, романов, подчас даже детских книжек словно оглохли и ослепли. И вот уже не только неопытные новички, не только безграмотные, случайные полулитераторы или откровенные халтурщики, но подчас и литераторы опытные, одаренные, даже признанные корифеи пишут - и притом в переводе художественном: “В течение бесконечно долгих недель (героя романа) мучили мысли, порожденные состоянием разлуки”! А не проще ли, не лучше ли хотя бы: Нескончаемо долгие недели (много долгих недель) его мучили мысли, рожденные разлукой (мучила тоска)?

Так что же он такое, канцелярит?

У него есть очень точные приметы, общие и для переводной и для отечественной литературы.

• Это - вытеснение глагола, то есть движения, действия, причастием, деепричастием, существительным (особенно отглагольным!), а значит - застойность, неподвижность. И из всех глагольных форм пристрастие к инфинитиву.
• Это - нагромождение существительных в косвенных падежах, чаще всего длинные цепи существительных в одном и том же падеже - родительном, так что уже нельзя понять, что к чему относится и о чем идет речь.
• Это - обилие иностранных слов там, где их вполне можно заменить словами русскими.
• Это - вытеснение активных оборотов пассивными, почти всегда более тяжелыми, громоздкими.
• Это - тяжелый, путаный строй фразы, невразумительность. Несчетные придаточные предложения, вдвойне тяжеловесные и неестественные в разговорной речи.
• Это - серость, однообразие, стертость, штамп. Убогий, скудный словарь: и автор и герои говорят одним и тем же сухим, казенным языком.
• Всегда, без всякой причины и нужды, предпочитают длинное слово - короткому, официальное или книжное - разговорному, сложное - простому, штамп - живому образу.

Короче говоря, канцелярит - это мертвечина. Он проникает и в художественную литературу, и в быт, в устную речь. Даже в детскую. Из официальных материалов, из газет, от радио и телевидения канцелярский язык переходит в повседневную практику. Много лет так читали лекции, так писали учебники и даже буквари. Вскормленные языковой лебедой и мякиной, учителя в свой черед питают той же сухомяткой черствых и мертвых словес все новые поколения ни в чем не повинных ребятишек.

Так нахально “входят в язык” все эти канцеляризмы и штампы, что от них трудно уберечься даже очень неподатливым людям, и тогда, как бы защищаясь, они выделяют эти слова иронической интонацией.

Вот горькие, но справедливые строки из письма одной молодой читательницы автору этой книжки:

“Мы почти не произносим открытого текста, мы не строим больше нашу речь сами, а собираем ее из готовых стандартных деталей, но подчеркиваем “кавычками”, что делаем это сознательно, что понимаем все убожество нашего материала. Мы повторяем те же ненавистные штампы, выражая свое отношение к ним лишь негативно, ничего не создавая взамен”.

Думается, это - голос того поколения, перед которым виноваты мы, старшие. Но и в этом поколении уже не все понимают, что утрачено. А что же достанется внукам?

Ох, как хочется в иные минуты кричать “караул”!
Люди добрые! Давайте будем аккуратны, бережны и осмотрительны! Поостережемся “вводить в язык” такое, что его портит и за что потом приходится краснеть!
Мы получили бесценное наследство, то, что создал народ за века, что создавали, шлифовали и оттачивали для нас Пушкин и Тургенев и еще многие лучшие таланты нашей земли. За этот бесценный дар все мы в ответе. И не стыдно ли, когда есть у нас такой чудесный, такой богатый, выразительный, многоцветный язык, говорить и писать на канцелярите?!