Тема: Фестиваль масок 4.Рассказы.

Автор: sando
От него пахло многим: бензином, табаком, каким-то одеколоном, однако сквозь этот шум запахов все же пробивался один, тот самый, из далекого прошлого.
Где-то внутри промелькнуло заветное: «Хозяин», пронеслись далекие, как звезды, огоньки счастливых воспоминаний: как он ее гладил, как играл с нею, юной, неопытной, беззаботной, как позволял лежать у ног и на груди… И как потом оставил.
Даже если бы ей гарантировали, что он возьмет ее обратно, она бы не вылезла из своего укрытия. Обида ли это была? Нет. Всего лишь радикальная смена взглядов.
Она вспомнила, как сидела в опустевшей квартире сутками, тщетно надеясь снова стать любимой. Голые стены не способны любить. Напрасно терлась она о немые остывшие батареи – им тоже было все равно. Пахло оседавшей пылью. Все ушли.
От свистящей в ушах тишины вдруг закружилась голова. Здесь больше не было никого живого, лишь сквозняк изредка навещал забытое создание, напевая свои дикие, холодные и отталкивающие песни о небытии.
Время бежать! В этой квартире ей больше нет места, хотя пространства так много. Необъятная пустыня, где никто не живет. Прыжок – подоконник. Прощай, пустыня, больше живое не будет нарушать твою границу, лишь будет безраздельно царствовать сквозняк. Прыжок – открытая форточка. Прыжок – пустота. Конец. Ничего.
Среди машин было одиноко, а от выхлопов то и дело накатывали приступы дурноты. Один раз она чуть не потеряла сознание. Тогда к ней пришло понимание, что любви противоположна не ненависть, а безразличие. Для ненависти нужно участие, ненависть может перерасти в страсть. А безразличие имело другую природу. Машины были безразличны. Им было все равно, будет раздавлена бродячая кошка или нет. И она избегала машин, как и любое другое животное.

Спойлер Читать дальше:

Люди были безразличны, и главное – среди них не было хозяина. Она была для них случайной. В основном – просто частичкой улицы вроде дерева или бордюра у тротуара. Реже – развлечением. Иногда ее кормили, чаще били и мучили. Камни, палки, вода. Всегда очень страшно.
Она перестала искать. Разлука охлаждает – охладела и кошка. Теперь она боялась подходить к людям, стала ютиться в подвалах и замысловатых переплетениях подземных коммуникаций. Там, в царстве приятного грязного полумрака, она менялась.
И вот, исследуя очередное подземелье, она наткнулась на коренного его обитателя. Этого кота звали Маркс, он вырос на улице. Серая шерсть его в нескольких местах была выдрана, хотя за сохраненной он, повинуясь инстинктам, неустанно следил. От него шел какой-то странный, заманчивый запах.
Знакомство состоялось. Они долго беседовали, и хотя Маркс производил впечатление опытного, быть может, даже мудрого кота, в его словах было немало воды. Впрочем, и он бы нелестно отозвался о глуповатой собеседнице.
Из того разговора запомнились лишь последние фразы. В них мерцало драгоценное убеждение, в то время как остальное было сказано будто бы мельком.
-Не страдай так, шелковая моя. Уверяю тебя, привязанность недолговечна! Живи по-кошачьи. Так жили тысячи кошек до тебя, и будут жить тысячи после…
Она смутно вспомнила жизнь у хозяина. После этого перед расширившимся в темноте кошачьим зрачком пронеслись вереницы людей с улицы. Никто никому не лезет в душу. И в принципе та же пустота, что и в заброшенной квартире.
- Живи ради удовольствий, - коротко заявил Маркс.
Это казалось разумным. Это ставило все на свои места, а главное – давало место самой брошенной кошке. И она согласилась.
- Объяснить, как? – предвкушающе мурлыкнул кот.
Она лишь прикрыла глаза. Выбор уже был сделан.