Тема: Фестиваль масок 4.Рассказы.

***
Концовка от Missad_train (вариант 1).
***
Через несколько минут она лежала на пыльных мешках, приходя в себя после только что совершённого действа. Маркс удалился в тёмный угол, и по характерному звуку она догадалась, что он вылизывается. На своей шкирке она всё ещё ощущала следы его зубов, да и всё её кошачье естество до сих пор ощущало его.

Спойлер Читать дальше:

Удовольствие, которое пропагандировал Маркс, вовсе не было похоже на то беззаботное, воздушное, безобидное и наивное удовольствие, которым она наслаждалась, живя рядом с хозяином. Маркс предлагал гораздо более грубый и бескомпромиссный его вариант. Удовольствие, граничащее с болью, имеющее какую-то особую природу. Природу с некоторой дозировкой греха. Удовольствие, испытываемое рядом с хозяином, было похоже на мерно горящий огонёк: согревающий, но не обжигающий. То, что она пережила сегодня, было сродни стихии: её то подбрасывало вверх – и тогда она рычала от наслаждения, то низвергало вниз и будто бы ударяло о камни – тогда она выла от боли. Порой и то и другое происходило практически одновременно, и тогда звуки, издаваемые ей, можно было бы принять за завывания ведьм на Лысой горе в Вальпургиеву ночь.
В этом удовольствие чувствовалось что-то грязное, полузапретное, чувствовалось что-то животное. Здесь тело и чувство вместе ощущали сильнейшее потрясение, грандиозный стресс, что их сближало. Этот стресс сдвигал материальное и духовное за критическую точку, после которой уже нельзя было отличить одно от другого. Плоть становилась чувством, а чувство превращалось в плоть. Такое удовольствие было пугающе настоящим.
Но так было несколько минут назад. Сейчас же она чувствовала внутреннюю пустоту, ту же пустоту, что и после ухода хозяина. Пустота никуда не делась. Она осталась и даже, кажется, стала чуть более пустой.
Из-за угла появился облизывающийся Маркс
-Ну как, понравилось? - плотоядно поинтересовался он.
Она нерешительно кивнула. Описывать Марксу одолевающие её сомнения не было никакого желания. Как, впрочем, и у Маркса не возникло бы охоты слушать её стенания, предложи она ему подобное.
Маркс неожиданно нырнул в тень и через мгновение показался вновь. Во рту у него колыхалась только что пойманная мышь. Он сжал её зубами. Колыхания прекратились. Маркс подошёл к кошке, и положил свою добычу на землю.
-Перекуси, - почти заботливо предложил он, - а то, небось, подустала.
Она не ответила. Он постоял немного рядом, и ушёл. На этот раз куда-то далеко: может быть, на охоту. А может, просто поискать уединения.
Она поднялась с мешка, подошла к недавно умершей мыши и вцепилась в неё зубами. Кошка с наслаждением жевала крохотную плоть, ощущая у себя во рту терпкий привкус ещё не остывшей крови и слушая, как трещат тоненькие будто тростинки кости. Пустота внутри начала потихоньку сжиматься. Образ хозяина в её памяти становился всё более блёклым с каждым новым движением челюстью. Когда она лежала на мешке, тот образ неожиданно с прежней яркостью вспыхнул, но лишь для того, чтобы в следующий миг погаснуть уже навсегда.
«А впрочем, всё не так уж и плохо», - подумала она, умываясь после лёгкой трапезы. Когда она встретилась с Марксом, несмотря на некоторое время, проведённое на улице, она всё ещё в какой-то степени оставалась домашней. Всё ещё мечтала о хозяине, хотя и отказывалась себе в этом признаться. Даже тёмные подземные коммуникации, куда она в итоге ушла с улиц, не смогли полностью выбить из неё безмятежность ручной кошки. Но теперь с прошлым было покончено. Дух бездомства занял главенствующую позицию в её душе. Она смело посмотрела в темноту, откуда должен был появиться Маркс. Или любой другой кот. Не важно. По-кошачьи, так по-кошачьи.

***
Авторское окончание.
***
А сейчас она пряталась в подвале, глядя, как человек подбирал бездомных котят. По иронии судьбы, ее котят. По иронии судьбы, ее бывший хозяин. Может, ее тревожило первое, а не второе? Просто она не до конца вняла девизу Маркса, привязавшись к единственному близкому – котятам?

Спойлер Читать дальше:

Но старая кошка не выйдет. Котята большие, пора им взрослеть. Пусть выяснят на собственной шкуре, каково это – любить человека. Только тогда они смогут хоть частично понять девиз ободранного кота – пусть и не совсем в той его ипостаси, которую использовал сам Маркс. Но смогут ли они понять его не только как домашние животные, но и как родители?
Непременно. Птенцы всегда улетают из гнезда, дети покидают родителей. И тысячи кошек жили так и жить будут.

***
Концовка от Валеры.
***
Так она и жила, пока однажды не почувствовала это полузабытое "хозяин". Дверь была полуоткрыта. В полуподваде было темно и сыро. Когда-то здесь была котельная, а теперь ничего.
Больной и голодный хозяин лежал в углу на груде тряпья укрывшись тряпьем. Он не спал, но не узнал ее. Он тихо умирал от голода и одиночества.

Спойлер Читать дальше:

И тогда с ней что-то случилось. Не помня себя она выскочила из подвала, пересекла улицу и вбежала в продуктовый отдел магазина. Она появилась на прилавке перед продавщицей колбасы как разбойник из кустов на ночной дороге, появилась и вперила в нее взгляд.
Сперва от неожиданности ойкнув, продавщица как под гипнозом достала целую "Одесскую" и дрожащей рукой протянула кошке. Та, забросив ее на спину, исчезла.
Человек ел колбасу и гладил кошку, приговаривая:
- Машенька? Машенька...
Это была ее первая любовь, а первая она навсегда.

***
Концовка от Missad_train (вариант 2).
***
Следующие несколько мгновений, стоя с закрытыми глазами посреди тёмного подвала, она ждала. Её не было страшно, скорее любопытно. Более того, она чувствовала, как волна жгучего желания чего-то ещё не отведанного накатывает на неё снова и снова. До её слуха донесся почти неразличимый звук – то Маркс двинулся с места и стал приближаться к ней. Она ожидающе замурлыкали. Его запах, дурманящий, обволакивающий, всё явственней проникал ей в ноздри. Повинуясь инстинкту, она приняла традиционную кошачью позу, но тут же ощутила лёгкий удар лапой в области шкирки и добродушное посмеивание Маркса. Кошка отпрыгнула в сторону и не зная как себя вести, растерянно выгнулась дугой и коротко зашипела.

Спойлер Читать дальше:

- Чего ж тебя так корячит-то, красавица? – продолжая посмеиваться, риторически поинтересовался Маркс. – Одна поза живописнее другой. Ну-ка, давай-ка, за мной!
Она непонимающе уставилась на него:
-Куда?
-На чердак! К звёздам! – произнёс он тем самым бодрым призывающим тоном, каким в Советские времена провозглашали лозунг: «Вперёд! К победе коммунизма!»
-А здесь нельзя? – всё же спросила она, хотя и не была уверена, что они говорят об одном и том же.
- Это же подвал! – уже на бегу коротко бросил Маркс. Его, казалось, забавляло замешательство его собеседницы, и он вовсе не торопился помочь ей его прояснить. Полная противоречивых чувств, она побежала за ним.
«И почему в этой жизни всё так сложно? – прыгая со ступеньки на ступеньку вслед за маячившим впереди хвостом Маркса, думала она. – Не хватает однозначности. Хочешь опуститься на самое дно, рухнуть, не оглядываясь, в яму похоти и разврата – туда, куда дорого, казалось, должна быть прямее натянутой струны, и всё равно ведь возникают какие-то трудности!»
Добежав до последнего пролёта, Маркс принялся настойчиво протискиваться в неимоверно узкую щель. Если предположить, что лазил он в неё регулярно, то причина выдранной на боках шерсти становилась частично ясна. Не успела она опомнится, как увидела, что из щели на неё смотрит насмешливый зелёный глаз.
- Не переживай, драгоценная, - успокаивающе замурлыкал Маркс, - для особых гостей предусмотрен повышенный сервис.
Зелёный глаз пропал, по ту сторону двери послышался шорох. Затем из щёлки, куда несколько мгновений назад, игнорируя пространственные законы, просочился Маркс, высунулась его лапа. Лапа напряглась и с силой стала давить на кромку двери. Вскоре усилия Маркса дали результат, и в нижней правой части двери образовался прямоугольный просвет, вполне достаточный для безболезненного через него прохождения.
-Ну, милости прошу! – Маркс сделал лапой зазывающий жест.
Кошка осторожно прошла через просвет.
-Умница, - зачем-то похвали её Маркс, а сам принялся задвигать жестяной кусочек на место.
-Что ты делаешь? – полюбопытствовала кошка.
-Закрываю лаз
-Зачем? Ты ж в него постоянно ходишь. К чему такие трудности?
-Чтоб другие тут не шастали. Оно, конечно, маловероятно – с появлением высотных зданий чердачные кошки вымерли как класс. Но кто знает. Не хочу, чтобы моё место рассекретилось.
Она практически ничего не поняла из непоследовательного объяснения Маркса, но переспрашивать не стала. Теперешнее поведение её спутника не вписывалось в представление кошки о бродячих котах. По идее, такое несоответствие должно было бы её насторожить. Но Маркс вовсе не пугал её, не казался ей страшным, а, скорее, каким-то трогательно чудаковатым. Поэтому она решила пока идти за ним, дабы посмотреть, куда же в итоге её приведёт этот странный котяра.
Пока Маркс возился с жестянкой, она огляделась. Через небольшие оконца под самым потолком в помещение проникал холодный свет, который позволял кошачьему глазу разглядеть хлам: какие-то мешки, пакеты, тряпки, в беспорядке валявшиеся на полу. В дальнем углу стояло что-то похожее на раскрытую деревянную стремянку. Здесь царил сквозняк. По углам что-то шуршало. Кошка поняла: это помещение кишмя кишит мышами.
-Ты сюда ужинать что ли приходишь?- спросила она у Маркса, который только что справился с жестяной пластинкой, подвинув её на полагающееся ей по его мнению место, и теперь старательно вылизывал лапу, которая, видимо, в процессе выполнения это работы запачкалась чуть больше, чем нужно.
- Да, отозвался он, - только я тебя сюда не за этим привёл. Поесть всегда успеешь. Да и вёл-то не сюда. Пойдём дальше.
Сказав это, Маркс ещё секунд тридцать дочищал лапу, затем двинулся в сторону стремянки и моментально взлетел по ступенькам вверх. Кошка последовала его примеру. Едва добравшись до верха, она ощутила холодное дуновение ветра: в стене, рядом с которой стояла стремянка, обнаружилась дверь, а в двери – небольшая выемка. Через неё в помещение затягивался воздух.
- Вот, последний штрих! – произнёс Маркс и полез в выемку. Она была не самая большая, но всё же шире предыдущей щели, а потому и кошка смогла пролезть в него без особых усилий. Она оказалась на крыше, где было довольно прохладно.
-Что мы здесь делаем? – спросила она.- Может, назад вернёмся? Как-то здесь зябко.
-Вернуться назад – дело нехитрое, - парировал Маркс.- Успеем. Хочу прежде показать тебе кое-что. Посмотри-ка наверх!
Она подняла голову и увидела потрясающее по своей красоте зрелище: тёмное небо, почти чёрное, по которому были разбросаны мириады светящихся мотыльков. А прямо над кошкой висела Луна – она, как огромный фонарь, подвешенный на невидимую проволоку, испускала свет. Но свет не обычный, а блеклый и холодный. Свет, который не освещал предметы, а, скорее, слегка золотил их. Он не был противоположностью темноты, а, скорее, являл собой прямое её продолжение.
Конечно, и звёзды, и Луну кошка видела и раньше. Но там, с земли они совсем по-другому воспринимаются – она просто знала, что они есть, но порой. Несколько ночей подряд не обращала на них внимания, поскольку смотрела либо под лапы, либо по сторонам. А здесь, с высоты нескольких десятков метров она ощутила всё их величие и почувствовала себя как-то необычно. Она не могла описать своё состояние: в кошачьем лексиконе не находилось подходящих метафор. Знай она немного побольше, то согласилась бы, пожалуй, с таким толкованием: всё её существо – маленькое, совсем крошечное во вселенских масштабах – буквально целиком заполнил дух фёдоровского космизма, она ощутила себя причастной к тому, что происходит там, наверху; ощутила бесконечность и величие Неба. Более ощутила, чем почувствовала.
Маркс с любопытством наблюдал за состоянием своей подопечной и был вполне доволен, заметив исходящий от неё восторг.
-А теперь погляди вниз, -предложил он.
Кошка опустила взгляд. Внизу простирался город: с его вереницами фонарей, огромными домами и машинами, несмотря на поздний час, шныряющими по улицам. Отсюда, с высоты, машины казались почти игрушечными. Кошка даже испытала желание подвигать их лапой, но одёрнула себя, быстро осознав неосуществимость желаемого.
-Безумно красивое зрелище! – прошептала она и посмотрела на сидящего рядом кота. –Но, Маркс, чего ты всё-таки добиваешься? – поставила она вопрос ребром.
Маркс усмехнулся:
-Ну уж явно не того, о чём ты в подвале подумала. Видишь ли, с некоторых пор я не совсем полноценный кот. Изловили меня, понимаешь, как-то на улице некие активисты, отвели в ветеринарку – щёлк! – и всё, прощай, март!
-А как же запах?
-Да вот только запах и остался. Да ещё кое-какие нехитрые занятия: мышей половить, на Луну посмотреть, иногда подумать.
-О чём думаешь? – кошка задала этот вопрос не просто для поддержания беседы, ей действительно было интересно.
- Об этом! – Маркс указал взглядом на небо, - о том. Что представляют из себя звёзды, как далеко они отсюда, таков ли был их рисунок много времени назад или он менялся. И прочая разная ерунда, - смущённо закончил кот.
Кошка попросила подробностей. Маркс был рад ей их предоставить. В эту ночь они ещё много разговаривали. Он рассказывал ей о своих соображениях по поводу устройства мироздания: порой наивных, а порой весьма содержательных и ёмких. Она внимала каждому его слову. Сама она никогда не задумывалась о таких высоких материях, и потому неудивительно, что одно из рассказов Маркса ей казалось непонятным, другое – противоречивым. Но она слушала с огромным интересом несмотря даже на протесты природных инстинктов. Те, словно свора собак, пытающихся прыгнуть как можно выше в высоту, дабы ухватить за хвост возносящуюся всю выше и выше кошку. Они твердили, что эта информация никак не поможет выживанию, что всё это – пустая трата времени. Но кошке было наплевать на эту брехающую стаю.
Время давно перевалило за полночь. Уже был не так далёк час рассвета, когда Маркс перевёл тему с космического на земное:
-Так вот, красавица! Не принимай за последнюю инстанцию всё, что я тебе тут наговорил. Это всего лишь мысли старого сбрендевшего кота – пусть даже, может быть, и более здравые, чем он сам. Вообще, обходи стороной тех, кто слишком много размышляет. Скорее всего, это означает, что у них с чем-то другим что-то не в порядке, - Маркс шутливо посмотрел на неё и дальше продолжал уже более серьёзно:
- Тебе предстоит долгая жизнь, уверен в этом. Ведь уличные кошки – удивительно живущие твари. «Живи по-кошачьи!» - сказал я тебе тогда в подвале и вот, что я имел ввиду. Ты в любом случае стала бы так жить, дошла бы до этого сама - даже и без моего совета. А я, как апологет некошачьей части кошачьей жизни, ставший им не по собственной воле, лишь хотел показать тебе. Что на этом свете существует нечто больше. Как это использовать и насколько оно важно – не знаю. Но чувствую, что важно.
Кошка медленно моргнула в знак согласия.
Какое-то время беседы на крыше по ночам продолжались. Маркс умер спустя две весны. Кошка, как ей и пророчили, прожила долгий кошачий век, за который несколько раз успела окотиться. Разговоры с Марксом она хранила в глубине души как самую дорогую ценность. Иногда она сама пробовала размышлять, иногда даже что-то получалось. Не сказать, что ей данная практика сделала её счастливее или сильно помогла в жизни. Скорее, даже мешала. Но именно из-за этого, делая всё то же, что и остальные кошки, она была на голову выше их. И, если допустить, что жизнь – сродни многоуровневой игре, то у Маркса и его подопечной были бы все шансы перейти на следующий уровень.

***
Концовка от David Kristens.
***
Молодой парень убрал руку, когда бродячая кошка зашипела на него. Что поделать: она защищала котят. Далеко не хорошеньких, грязных, с марширующими по ним блохами. Котята эти вызывали брезгливость у обаятельной, пусть и чуть полноватой девушки, стоявшей рядом. Городская она, вот и не понимает. А Санька-то вырос в станице на юге, там кошка-крысолов на вес зерна. В общаге как раз грызунов развелось.

Спойлер Читать дальше:

- Ну что ты с ними возишься? Вон они какие...дикошарые! Взял бы сразу домашнего котенка.
- Э, тут все не просто. Домашнего-то взять просто. Зато и гладить себя он всякому позволит, и за любым, кто лучше покормит, убежит. А подзаборного-то замучаешься прикармливать, приручать. Зато, если приручишь, верней собаки будет, среди сотен людей тебя узнает, никто такого не уведет. Оно того стоит.
Санька задорно подмигнул, встал, оставив кошку настороженно зыркать на него, а котят - принюхиваться к колбасе. Хотел было приобнять Танюшку, но лишь скромно взял ее за руку.
Они выбрались из полуподвала навстречу солнышку. Девушка улыбалась, щурясь от света и поглядывая на парня. Рослый казачок, приехавший на Урал учиться, ради нее даже бросил курить (правда, куртка все равно намертво махоркой пропахла), устроился подрабатывать на бензозаправку и каждый день брился да душился. Приятно все-таки, когда ради тебя идут на такие жертвы. Так и хочется спросить у неба: чем же заслужила такое счастье? Полноватая, местные парни на нее даже не смотрят. Да и сама она парней сторонится, особенно после того как от них с больной матерью ушел какой-то выдре отец. Бросил их, как, наверное, и эту ютившуюся в подвале богатку кинул хозяин. И Таня порой чувствовала себя бродячим котенком. Таким же...диким.
Но как все же радостно, когда он заботится, когда любит...лишь бы не бросил, лишь бы не предал.
- Сань, - она вдруг остановилась.
- Чего тебе?- парень ласково улыбнулся и покосился на автомат, продающий лимонад с сиропом. Пара копеек еще оставалась, можно и угос...
- Сань, а вот ты заведешь котенка... А куда его потом денешь, когда учиться закончишь? В общаге оставишь?
- Еще чего!- парень искренне удивился,- не для того приручал! с собой возьму.
- Куда?
- Так молодым специалистам, вроде как, жилье полагается..-серьезно так ответил. Таня усмехнулась тихонько: какой он порой наивный... Полгода уже за ней ухаживает, видно, всерьез приручает...
Она еле слышно муркнула и потерлась лбом о его плечо. Ласково так, совсем по-кошачьи.