- Ну, за что же мы выпьем? - спросил Буслай не обращаясь определенно ни к кому, а сразу ко всей честной компании, обычным свои каркающим голосом, которого так боялись провинившиеся воины и который он отечески смягчил как старый князь, подпустив в глаза лучики то ли улыбки, то ли насмешки... - Ехал я разузнать про дела темные в леса дремучие, а тут из лесу сам народ пожаловал! И что все это значит, кто ведает?
- Напилась земля не водой дождевою, а кровью невинной и вскоре восстанут мертвые из скотских могил и поведут всех без разбора в великия пропасти к Чернобогу царю... - прочел Малюта начало сказания о Чернобоге и Славутиче.
- Ну, и к чему этот сказ? - спросил Буслай.
- А к тому, брат, чтобы готов ты был и телом, и духом, и не к легкой прогулке, а к смертному побоищу...
- Так что ж, Буся, это твой брат? - по приятельски вопросил начавший уже вторую кружку меда Дрынка. - Хороши у него стоялые меды... эй, хозяин! Ты чего в него добавляешь?
- По матери ты мне брат, а не пойму я тебя, Малюта... А вот ты, тебя я не знаю, скажи ты, - обратился он к Избору.
- Года три, как дрались мы с тобою под Синь-озером, ты еще мне шишку шелома снес, а мой топор у тебя в щите остался.
- Аааа... помню, зараза! Твои конники хорошо дрались, только мало их было... с чем пожаловал?
- Да ни с чем, воевода, возьми на службу, пригожусь! Правда... говорят, единожды предавший и в другой предаст, но не предавал я, а люто был обижен... и ушел из волчьей стаи.
- И кому ж ты хочешь служить? Кабану, али мне, медведю?
- Знамо, медведь сильнее. Кабана твоего мы не по слухам знаем, бывал у нас, еще при деде его, Ротае. Да, хм... лучше промолчу... Не показался он нам, мысль его всегда за делом запаздывала, зато руками охочь был махать.
- Это верно. Старый князь наш умом скор, да не велик ум-то, так что ли?
- А хоть бы и так, не возьмешь?
- Возьму. Будешь правду мне говорить. Правда нынче дорого стоит.
- Зачем он тебе, Буслай? - спросил старый воин, десятник Соловей. - Он же завтра продаст тебя кабану, чтоб на твое место сесть.
- А кто ему поверит, перебежчику? Мне он будет служить, верой и правдой, как отцу родному. И не перечь мне, Соловей, сам хочешь быть сотником, знаю, да сила твоя не в голове, потому и помереть тебе десятником на роду писано.
Жердяй не мог не нарадоваться ситуации, хотя вместе с женой и дочерью сбились с ног обслуживая почти сорок едоков, а с некоторых пор и питухов, когда воевода махнул рукой и, как говорят, закрыл глаза на непозволительную в походе пьянку. Видно было, что случившаяся встреча и разговор его устраивал, что был он в хорошем настроении и щедро оплатил пиршество.
- Улька! Сгоняй в Покровку, пусть Козьма весь запас сюда везет. Все, что есть лучшего и не жмотится! Вина заморского, сколько есть, всё!
Красавица Уля ловко вскочила на коня и без узды и седла, как амазонка, наметом понеслась к видневшейся вдалеке деревне.
- Хороша девка! - одобрил Буслай, глядя в раскрытое окно. - Дочь?
- Дочка, батюшка, дочка. Семнадцатый годок, а все при мне. Не хочет замуж.
- Без приданова хочешь всучить?
- Никак нет, батюшка воевода, сама не хочет. Принца ждет, на белом коне.
- Так я ж на белом! Ха-ха-ха... А девка хороша.
- Бери, батюшка, девка в самом соку, работящая.
- Да я уж вижу, что не белоручка. А знамо ли тебе, что я почти что князь?
- Да слушок был, был, а как же, да не всем слухам верить приходится, время такое...
- А ты верь! Мой отец Ротай князь, да мать моя, вот с ним, простой ключницей была... ну и меды у тебя... у князя таких не пивал... язык разматывают за милую душу...
- Хорошие меды, сорокалетние! Из дальних земель свояк мне шлет.
Вряд ли кто-то догадывался, что меды эти с торгового каравана взятого разбойниками и отданные корчмарю "на реализацию".
- Пора, воевода, о деле, - сказал Избор, обсасывая баранью кость. Сказал негромко, но твердо. - Пока еще не осоловел совсем.
- Да, ты прав, Грач, нечасто я пью и легко напиваюсь... Если что, ты мне ногой на ногу наступи, ну если чего болтать начну лишнее...
- Квасу сюда! - крикнул Избор. - С хреном и укропом!
Жердяй чуть ли не бегом принес отрезвляющую смесь и неторопливая беседа продолжилась в новом ключе.
- Морок наведенный, слышь, Буслай, это чья-то черная злоба, - говорил Малюта. - Это черное колдовство и колдунок этот недалече, но невидим он и нет у нас против него ничего.
- Что ж теперь делать? - спросил Буслай.
- Сила нужна. Сила силу ломит. Надо в Почуйный скит идти, там святой Василиск живет. Веры он иной, индуйской, но обросел и теперь доживает век свой у нас. Листы у него есть заветные из книги Смертной силы. Нужна нам она.
- Это не той ли силы, что птичку на лету сбивает и мертвого оживляет? - спросил пьющий и не пьянеющий Дрынка.
- Оная сила велика есть и издревле волхвующие люди ее по крупицам собирали и в книгу ту заносили. Но не безгранична и она. А потому нужен нам древний артефакт, что хранится на дне сундука княжеского...
- И это вам известно? - каркнул прищурившись воевода.
- Известно, брат.
- Лады. Но смотри, сродник, накличешь беду, первого в расход пущу.
- Худо будет, если под видом торков холмогоры к нам придут.
- Это какие, черные, али белые? - не унимался Дрынка.
- Черные, али белые, какая тебе разница? Все равно утекешь! - хохотнул Буслай.
- А вот и неправда! Я теперь мечом рубаю будь здоров! Меня Охрим учит.
- Так вот, воевода, торки не зря приходили. Народ они полуночный*, но девственный. Кто-то на них силу пробует. Да не поддались они, хоть и пришли. А наши...
- А наши друг-дружку посекли, знаю. Были у меня из Дантоновки волхвы, рассказали.
- Ого! Там сильные мужи собрались, и что же они поведали?
- Да ничего толком, а что все плохо. Пустил их до князя. Ум хорошо, а...
- Полтора лучше! - развеселился Дрынка.
- Высеку, - только и сказал Буслай. - На счет того артефакта я с князем поговорю. Думаю, что даст на такое дело. Но вы, волхвы, круг вершите, а не по одиночке рыпайтесь. Знаю я вас!
- А че? Я ничего. Я разве че сказал? - изобразил испуг довольный Дрынка. Подшучивать над старым князем было делом опасным, но общепринятым, особенно на пирах. Еще свежи были предания, когда князь был выборным и в худшем случае за такие речи могли выпороть без каких-либо последствий.
- Что с тем разбойником будем делать? - спросил вдруг Избор. - Четыре кавалера у него, как ни как посольство...
- Разбойники были и будут. Этого мы знаем, шкодит, но в меру.
- Это твои слова или княжеские? - проявил осведомленность Избор.
- А вам не один шут? Чтобы я тут вам не сказал, к вечеру будет Шелесту известно. - Буслай прошелся взглядом по посетителям корчмы. - Он наш, бывший ратник и кто-то ему сообщает зачем послано войско. Его если брать, то хитростью, а не силой.
Время на пирах летит быстро. Вот и солнце уже склонилось к закату, а за столами то вспоминали ратные подвиги былых лет, то делились надеждами на будущее, то ссорились и тут же мирились, то снова поддевали друг-друга... Люди дышали полной грудью, что думали, то и говорили, не боясь ни князя, ни воеводы и лишь немного невидимых, но вечно присутствующих богов.
Когда стемнело, вои ушли спать на сеновал, а воеводе и его друзьям отвели покои в пристройке для гостей. Ратники "трезвого десятка" встали на стражу при лошадях, под окном и у дверей воеводы. Стрекотали кузнечики предвещая тихую, безветренную ночь.

полуночный* - чародейских кровей, необычный, иноземный, из дальнего мира