Спойлер :

Воздушный бой продолжался, но не для всех. Ревущий, словно от боли, штурмовик падал на землю. Из последних сил цепляясь за воздух израненными крыльями, он пытался продержаться в небе ещё чуть-чуть, чтобы хоть как перескочить проклятое болото и более-менее прилично сесть на поляну за ним, но не получилось. Скосив крыльями кусты и пару берёзок, пропахав брюхом борозду, он остановился, грустно уткнувшись в трясину носом. Лёха, пилот, парень 20 лет отроду, выругался сквозь зубы и стукнул кулаком по штурвалу. Ну не везёт, хоть ты тресни! Хорошо, машину ещё можно вытащить и починить, если успеешь помощь вовремя позвать. Жаль только, что рация разбита очередью мессера.
- Ну что там? Живой? - крикнул из задней кабины стрелок Петрович, мужик сорока лет.
- Толку-то, - ответил Лёха, откинув фонарь кабины и вылезая на крыло. - Давай, Петрович, вылезай. Прилетели, дальше пешком пойдём. Быстрее, пока немцы не нагрянули.
- Мать его так, вот незадача. - Ответил Петрович.
- Что такое?
- Тут, Лёха, такие дела... Придётся тебе, парень одному добираться. А я тут останусь.
- Ты чё, отец, сдурел? - Лёха выпучил глаза.
- Рад бы, понимаешь... Ноги мне перешибло. Давай один, парень. По болоту ежели, тебя собаки хрен найдут, а я тут посижу. Вернёшься - меня вытащишь.
- Слышь, Петрович, а как же ты...
- Да беги, олух! Я тёртый калач, не такое терпел. Подумаешь, ноги. Вон, до войны ещё как зубы прихватило, так, веришь, две недели к врачу не шёл, боялся, терпел боль. И то ничего. А ноги...
- Не, Петрович, не могу я так! Русские всё ж. Давай вытащу, да допру тебя как-нибудь?
- Куда ты меня допрёшь? Дурень! За подмогой давай! Вон, берёзку возьми, сломанную да ветки обломай, дорогу щупать в болоте, чучело! Эх, блин, молодёжь...
- Ну, блин, Как знаешь...
Лёха кое-как выбрался из болота, обрезал ножом ветки на берёзе и получилась неплохая слега.
- Слышь, Петрович, а может...
- Тьфу, етить твою, апостол царя небесного! Сказано тебе, лейтенант, беги отсюда!
- А немцы?
- Хренемцы! Пулемёт у меня тут для красоты? Давай, чеши, мать твою, пока я сам тебя не пристрелил из жалости!
- Ну, как знаешь... Ладно, бывай! Я быстро, за два дня управлюсь!
И Леха, схватив слегу, осторожно ушёл.
- Управишься ты, как же...- проворчал Петрович ему вслед. - Эх, молодёжь... Живи, Леха, и радуйся. А моё дело маленькое.
Пройдя через болото, Леха углубился в лес. Здесь было тихо, пели какие-то птицы, шуршал ветерок по деревьям, звенели комары. Издалека донёсся собачий лай. Собачий?
-Ах ты, сволочи, - прошептал Леха, вытаскивая свой тт. - Достали всё-таки, волки позорные.
Некоторое время он наблюдал из-за деревьев, за безуспешными попытками немцев захватить самолёт. Хвалёные шмайсеры пулями высекали искры из брони, заходились лаем собаки. Петрович скупо отстреливался короткими очередями. Взять его трудновато, всё-таки Ил-2 это танк с крыльями. Если только окружить и проползти по фюзеляжу, но и то болото мешает. Удачно самолёт упал, ничего не скажешь.
-Эх, Петрович... - пробормотал Лёха, утирая слёзы. - Знал бы ты, каково себя свиньёй чувствовать.
Прошло три дня. Поисковая партия добралась до самолёта. Вокруг валялись трупы немцев. Сам Петрович был мёртв, какая-то пуля всё-таки сумела его ужалить в лоб.
- Эх, жаль мужика. - Сказал Николаич, вытаскивая из кабины труп Петровича.
- Зато смотри, как поработал хорошо. - Ответил сержант. - Всех положил, сколько мог.
- Это да. Герой. Придём, помянем. Надо бы его похоронить бы по-человечески,
- Не здесь же, среди этой падали, - сказал сержант, ткнув сапогом в ближайшего немца. - Он бы этого не одобрил.
- Верно говоришь, не одобрил бы. - Согласился Николаич. - Да и я бы тоже, уж на то пошло.
Некоторое время помолчали, сняв пилотки.
- Ладно, Лёха, не горюй! - сказал Николаич, надевая пилотку. - Вытащим мы твою птичку танком, починим, как новая будет! Ещё отомстишь гадам за Петровича. Ты мне только, одно объясни, лейтенант...
- Чего?
- Ты говорил, что ему ноги перебило. И где?
Лёха удивлённо уставился на тело. Ноги Петровича были целы. Обе.